Но и это была не вся вина, а лишь полвины. Кто отец ребенка, которого брат называет своим сыном? Что за лев посеял семя в утробе Анны, жены брата?
— Много времени утекло, хозяин, — произнес Мбеджан, заметив выражение лица Сина.
— Да. — Син встряхнулся и выпрямился в седле. — Долгая дорога в девятнадцать лет. Теперь мы снова дома.
Он осматривал деревню, отыскивая дом между главной улицей и отелем на улице Протеа. Найдя его выглядывающим между высоких, пушистых крон голубых камедных деревьев, он ощутил прилив сил и радости. Живет ли она все еще там? Как она выглядит? Конечно, слегка поседела. Сильно ли изменилась в свои пятьдесят или годы обошлись с ней с той же деликатностью, с которой она обращалась со всеми? Простила ли его за то, что уехал, не попрощавшись? Простит ли долгие годы молчания? Поняла ли причину, по которой он никогда не писал ей — ни слова, ни строчки, лишь анонимно переслал на ее банковский счет десять тысяч фунтов стерлингов. Несчастные десять тысяч фунтов — мелочь по сравнению с тем, что он получал и терял в те давние дни, когда был одним из королей Витвотерстрендских золотых приисков.
Снова подступило чувство вины. Если бы он точно знал, что она поняла и простила! Но речь шла об Аде, его мачехе, которую он любил такой любовью, которой любят только своих настоящих матерей.
— Поехали.
Лошадь перешла в легкий галоп.
— Этот дом, папа? — крикнул Дирк, когда они подъезжали.
— Да, мой мальчик, этот дом.
— А бабушка там?
— Надеюсь, — произнес он и тепло добавил: — Больше всего на свете я надеюсь на это.
Через мост над Бабуиновым потоком, мимо загонов для скота, вдоль железной дороги и здания станции со щитом Ледибурга, который когда-то был черного цвета, а теперь сильно выцвел. Надпись на щите сообщала, что город находится на высоте 2, 256 фута над уровнем моря. Потом через пыльную главную улицу, достаточно широкую, чтобы на ней развернулась большая упряжка быков, и вниз по улице Протеа. Син и Дирк ехали впереди, где-то сзади тащился Мбеджан с гружеными мулами.
На углу Син заставил коня перейти на шаг, стараясь прогнать все злые чувства, пока они не остановились у калитки. Сад был аккуратный, зеленый и радовал глаз цветущими маргаритками и голубыми рододендронами, К коттеджу с дальней стороны была пристроена новая комната, имевшая удивительно свежий вид из-за белых занавесок. На воротах вывеска золотом: «Ада Майсон. Высококлассный костюмер».
Син усмехнулся: — Господи, старушка хочет перегнать Францию. Стой здесь! — сказал он Дирку.
Соскочив с коня, он протянул поводья сыну и вошел в калитку. У дверей застенчиво остановился и привел себя в порядок. Строгий костюм из тонкого черного сукна с шелковой отделкой и новые ботинки, купленные в Питермарицбурге, смотрелись великолепно. Он стряхнул пыль с брюк, пригладил только что подстриженную бороду, закрутил усы и постучал в дверь.
На пороге показалась молодая девушка. Син не узнал ее. Но девушка среагировала немедленно: сильно покраснев, она нервными движениями старалась пригладить волосы, одновременно не зная, куда деть руки, в общем, вела себя как сконфузившаяся незамужняя женщина в присутствии большого, хорошо одетого и привлекательного мужчины. Син почувствовал жалость, когда разглядел ее испуганное лицо, изуродованное алыми рубцами от прыщей. Он приподнял шляпу:
— Миссис Коуртни дома?
— Она в кабинете, сэр. Что ей передать? Кто ее спрашивает?
— Ничего не говорите. Это сюрприз. — Син улыбнулся, а она подняла руку, стараясь скрыть обезображенное лицо.
— Разве вы не войдете, сэр?