Петру стало весело: этого уж он никак не ожидал. Он встал и принялся жестами объяснять красильщику, что хочет его сфотографировать. Краем глаз он следил за высоким: тот заметил его и отступил за угол ворот.
Сделав несколько снимков, Петр вышел с площади на широкую и пыльную улицу, ведущую к центру старого города. Улица была торговой. По обе ее стороны тянулись лавчонки, парикмахерские, мастерские ремесленников.
Брели носильщики с вязанками дров на голове. Бежали мальчишки. Ковыляли медлительные ослики, звенели старые велосипеды, изредка проносились автомобили.
Из ворот в белой каменной стене, над которыми висела вывеска с надписью «Туберкулезный госпиталь», вышла группа гвианийцев с закутанными лицами.
Петр узнал в них туарегов.
Впереди гордо и властно выступал высокий стройный человек в белом плаще, в чалме, низ его лица скрыт был белой материей по самые глаза. Чуть позади шла группа в темно-синих плащах. Лица их тоже были скрыты. Они несли под мышками длинные прямые мечи в красных кожаных ножнах. И совсем позади покорно тащились изможденные низкорослые люди в коричнево-серых грубых плащах, основательно нагруженные разным скарбом.
«Вождь, свита и рабы», — решил Петр и с сожалением посмотрел на красавца в белом.
Неужели это он был болен туберкулезом и приезжал к врачу из своей саванны? Ведь туберкулез в Гвиании означал верную смерть.
Петр навел фотоаппарат, щелкнул. Повернул кольцо перемотки кадров — и вдруг почувствовал, что пленка не протягивается. «Сорвалось», — с досадой подумал он. А впереди — в самом конце улицы — уже высилось желтое, почти фантастическое здание с высокими минаретами, с зелеными куполами, с узкими окнами-бойницами — знаменитая — мечеть Каруны, о которой говорил ему Роберт.
Он остановился, соображая, что же делать. Кто-то налетел на него с разбегу. Это был высокий.
— Извините!
Он явно боялся потерять Петра в уличной толпе и потому шел за ним почти вплотную.
— Это я виноват, — вежливо ответил Петр.
Он кивнул на фотоаппарат:
— Такая досада! Сорвал пленку. Придется возвращаться в отель.
— Зачем же в отель… Высокий покрутил головой:
— Вот же есть фотография!
Действительно, метрах в тридцати на противоположной стороне улицы висела вывеска — «Фотоателье».
Только тут Петр вспомнил, ради чего, собственно, предпринята им эта прогулка! И мысленно решил, что, если бы даже пленка в действительности не сорвалась, ему стоило бы это придумать.
Теперь, по крайней мере, этот местный Шерлок Холмс не увидит ничего подозрительного в его визите в фотографию.