Соленое озеро

— Это? А что это такое? — спросил он, слегка нахмурив брови.

— Это последняя воля полковника Ли, — сказала она. — Он оставляет мне все свое состояние с условием, что я буду ежегодно выплачивать по четыре тысячи долларов в вспомогательную кассу ассоциации Whiteboys.

— Четыре тысячи долларов ассоциации Whiteboys! — вскричал он, подымая глаза к небу. — А знаете ли вы, сестра моя, что такое ассоциация Whiteboys?

— Знаю, — ответила она. — Это ирландская революционная организация, к которой принадлежали мой муж и отец.

Пастор сделал важную мину.

— Анна, я не имею права обсуждать ваше поведение. Но сейчас вы мне рассказали историю ирландской семьи из Баниласлое, и я выслушал ее. Позвольте же и мне в свою очередь рассказать вам историю, коротенькую историю, и выслушайте ее, сестра моя. Дело происходило десять лет тому назад. Один из моих друзей, достопочтенный Артур Темелти, был проездом в Лондоне. Он сидел в Джоо-сквере на скамейке и с восхищением любовался играми очаровательных малюток, охотно гуляющих в этом народном саду. Все было покой, счастье и наслаждение жизнью. Достопочтенный Темелти возносил со слезами на глазах благодарение Создателю. Вдруг появилось ужасное красное пламя, сопровождаемое ужасающим взрывом. Достопочтенный Темелти был повержен на землю. Когда он поднялся, со всех сторон убегали матери, а на траве, в луже крови, впитываемой черной землею, валялось четыре зверски истерзанных детских трупа. Это было дело рук Whiteboys.

Аннабель закрыла лицо руками.

— Что делать? — прошептала она.

— Что хотите, — холодно сказал Гуинетт. — Не мне, еще раз повторяю, диктовать вам ваш долг. Но на случай, если вы начинаете провидеть его, я могу успокоить вашу щепетильность, сказав вам, что все законодательства мира объявляют недействительными незаконные или безнравственные оговорки.

— Не будем больше говорить об этом, не будем, — просила она. — Ах! сойдем вниз, выйдем отсюда.

Она поднялась. Он остановил ее, взяв за руку.

— Мы еще не окончили задачи, которую поставили себе. Мы закончили опись движимого имущества. Но остается еще вилла.

— Она стоила шестнадцать тысяч долларов, — сказала она.

— Теперь она стоит двадцать пять тысяч. Я напишу 25 тысяч. Есть еще ваши драгоценности?

Она не отвечала. Он записал цифру.

— Наконец, ваши негры?

— Роза и Кориолан? — вскричала она. — Вы с ума сошли!

С невыразимым выражением грусти взглянул он на нее.

— Я родом из северных штатов, сестра моя, и вам известен, я думаю, взгляд этих штатов на жестокое учреждение, каким является рабство. Но мы, Анна, живем тем не менее в настоящее время на южной территории, законы которой подтверждают эту несправедливость. Вы не можете помешать тому, что оба ваши служителя — негры — подчинены экономическому закону, управляющему вещами, подлежащими обмену. В правильно составленном инвентаре должна значиться и сумма, которую они составляют. Сколько вы заплатили за них?

— Я не отвечу вам, — сказала она. — Не хочу отвечать. Довольно с меня всех этих ужасов!