С недовольным видом Отера дотронулся до серебряного креста.
— Клянусь.
Некоторое время Мэгги пристально вглядывалась в лицо монаха, затем осторожно положила оружие на пол. Генри сделал то же самое. После этого они все отошли на несколько шагов.
Приблизившись к оставленному оружию, Отера толкнул мальчика к археологам, и тот отлетел к Мэгги. Монах убрал длинный кинжал в потайные ножны на запястье. Теперь Генри понял, как этому человеку удалось освободиться от веревок. Ему захотелось как следует стукнуть себя. Никому из них даже в голову не пришло обыскать лежавшего без сознания монаха.
Тот с усмешкой нагнулся и поднял свой пистолет. Винтовку Отера протянул все еще стоявшему на коленях возле стены охраннику. Однако тот отказался ее взять. Его глаза были прикованы к храму, а губы шевелились в безмолвной молитве.
Выпрямившись, Отера наконец и сам заглянул в комнату. Он оцепенел, а затем ошеломленно отпрянул назад. На его лице сиял золотистый свет. Губы монаха растянулись в широкой улыбке.
— Dios mio!
Когда он снова повернулся к археологам, его глаза были круглыми от изумления.
— Что, впечатляет? — спросил Сэм.
Монах прищурился от света факелов. Он узнал техасца, нахмурился и пробормотал:
— Я... я думал, что застрелил тебя.
Сэм пожал плечами:
— Не вышло.
Отера оглянулся на золотую пещеру и перевел взгляд на своих противников. Он снова поднял пистолет.
— Не знаю, как уж ты смог выжить, но на этот раз постараюсь тебя прикончить. Всех вас!
Мэгги встала между ним и Сэмом.
— Вы дали клятву! На кресте!
Свободной рукой Отера сорвал с себя серебряное распятие и отшвырнул его назад.
— Аббат был придурком, — рявкнул он. — Как и все вы. Весь этот бред о прикосновении к божественному разуму — дерьмо собачье! Аббат никогда не понимал настоящих возможностей этого золота.
— И в чем же они заключаются? — спросил Генри, придвигаясь к Мэгги.