— Сделать меня богатым! Многие годы я терпел презрение аббата, когда он продвигал наверх других, чистокровных испанцев. С этим золотом я больше не буду наполовину индейцем, наполовину испанцем. Мне не придется больше склонять голову и играть роль низкого метиса. Я стану новым человеком.
Глаза Отеры ярко засверкали. Генри подошел еще ближе.
— И кем, по-вашему, вы станете?
Отера навел на него пистолет.
— Тем, кого все уважают, — богатым!
Монах хрипло засмеялся и нажал на курок. Генри зажмурился и задержал дыхание, готовясь упасть назад. Но выстрел почему-то пришелся в потолок, с которого посыпались синие искры.
Когда грохот выстрела умолк, послышался еще один звук.
— А-а-ах...
Отера поперхнулся и схватился за грудь. Между его ребер торчал наконечник копья. Монах был приподнят над землей. Он застонал, и изо рта, который открывался и закрывался, словно у выброшенной на берег рыбы, хлынула кровь. Пистолет с грохотом упал на каменный пол. Затем голова Отеры бессильно склонилась на грудь, и он испустил дух.
Державший копье отшвырнул неподвижное тело в сторону и шагнул вперед. Одежда этого человека была изорвана и опалена огнем.
— Пачакутек! — выкрикнул Сэм.
Инка рухнул на колени перед храмом. По испачканному сажей лицу потекли слезы.
— Мой народ... — пробормотал вождь по-английски. — Все погибли.
Из темноты вслед за ним вышел еще один человек.
— Норман! — Мэгги подбежала к фотографу. — Что случилось?
Норман покачал головой, глядя на застывшее тело монаха.
— По дороге я наткнулся среди мертвых на Пачакутека. Он шел в храм, за теми, кто собирался оскорбить его бога. Я уговорил его помочь.
Но в голосе фотографа не было радости. Его лицо осунулось. Он взглянул на Денала и виновато потупился. Однако мальчик подошел к Норману и крепко его обнял.
— Ты нас спас, — просто сказал Денал.
Сжимая его в объятиях, Норман не сдержал слез.