Взлетная полоса

— Жене абсолютно противопоказан юг. А я совершенно не могу без моря. Если летом не поплаваю, всю зиму буду чихать и кашлять, — посетовал генерал, пожимая Сергею руку.

От Гурзуфа до Фрунзенского езды полчаса. Но Сергею показалось, он ехал и того меньше. И вообще не ехал, а летел на собственных крыльях, вдруг выросших у него крыльях. Чему он радовался, он точно не знали сам. Разве только тому, что встретил очень близкого ему человека, которому безгранично во всем доверял. Другого конкретного повода для ликования у него не было. Ачкасов никак не выразил своего отношения к тому, что стало с Сергеем. Его сегодня интересовал только новый объектив. Но Сергей над этим не задумывался. На душе у него было празднично.

Во вторник он снова навестил Ачкасова. На сей раз генерал увез его в Никитский сад, в котором Сергей до этого не бывал. Они долго гуляли по аллеям сада, потом обедали в ресторане в Ялте, а потом Ачкасов отвез Сергея в его санаторий. Они были вместе фактически целый день. Говорили обо всем на свете. Но работы уже не касались и полусловом. И тем не менее настроение у Сергея снова было очень хорошим, и он уже нисколько не жалел о том, что не сбежал из санатория домой раньше срока.

В четверг Ачкасов улетал в Москву. Сергей, естественно, приехал его провожать. Они сходили на пляж, долго купались, немного позагорали и поехали и поехали в Симферополь — в аэропорт. Только здесь, уже почти перед самой посадкой, генерал, казалось, вспомнил о делах.

— Отдыхайте, Сергей Дмитриевич, хорошенько. Ведь ваша жизнь как в сказке: чем дальше, тем страшней. А точнее сказать, трудней. Диссертация вам совершенно необходима. Тут Александр Петрович прав, я сам пожурил его однажды за то, что он мало заботится о вашем росте как ученого. Так что грызть гранит науки вам придется во всех случаях. А вообще, молодой человек, вся эта история должна послужить вам хорошим жизненным уроком. Помните, что сказал Горький? Надо очень много энергии, чтобы занять свое место в жизни. А у вас столько энергии в нужный момент не нашлось. Я, конечно, понимаю, в армии трудно проявить свой характер. В данном случае, хоть сие и парадокс, высшим проявлением этого самого характера должно рассматриваться умение сдерживать себя. И все же на сей раз, мне думается, вы поступили не по-кольцовски.

Сергей виновато улыбнулся.

— Мое согласие на уход из КБ вызвано Владимир Георгиевич, во многом еще и личными причинами, — начал объяснять он. — Завязалось все, как говорится, в один узел. Поэтому я особо и не сопротивлялся. Уходить так уходить. Решил, что так, может, даже лучше будет.

— Для кого лучше?

— По крайней мере для меня:

— Вот это-то и не по-кольцовски, Сергей Дмитриевич, — наставительно проговорил Ачкасов. — Ну да ладно. Когда у вас заканчивается путевка?

Сергей назвал число.

— А отпуск?

— Еще через три дня. К старикам хотел заскочить по дороге, — ответил Сергей.

Прекрасно. Сыновний долг надо блюсти. — Ачкасов попрощался и пошел к трапу самолета.

Через несколько минут самолет поднялся в небо и взял курс на север. А Сергей сел в машину и поехал к морю — на юг.

«Значит, Ачкасов тоже хочет, чтобы я защитился, — подумал Сергей. — Значит, так действительно надо».

Глава 24

В понедельник Ачкасов вышел на работу, приказал адъютанту разыскать Бочкарева, пригласил его к себе и долго, почти два часа, беседовал с ним. Потом адъютант с кем-то еще соединял генерала по телефону. Еще позднее он сам ездил к заместителю министра. А в конце рабочего дня адъютант Ачкасова позвонил в КБ Кулешова и вызвал к Ачкасову подполковника-инженера Руденко. Ему ответили, что Руденко нет в Москве.

— Где же он? — спросил адъютант.

— Он в Есино.