– Конечно, это она! – вздрогнув, ответил доктор Дорлах.
– Не вы, а супруг должен это подтвердить.
– Я знаю. Я делаю это за него.
– Это не положено. Мне нужен его личный ответ.
– Вы разве не видите, что он не в состоянии?
– Он может позже занести это в протокол в Первом комиссариате.
– Он это и сделает! – Доктор Дорлах был на грани взрыва. Черствость служащего в ситуации, которая проняла до глубины души даже Дорлаха, стала новой травмой для Боба и показала ему, что Марион, единственное желанное существо в его жизни, завоеванное всем сердцем и оставшееся в нем, была всего лишь одним случаем из многих. Самоубийца, прыгнувшая с моста в Рейн. Номер в отчетах криминальной полиции.
– Это она! – произнес Боб на удивление твердым голосом. Он выпрямился и даже медленно натянул простыню на бледное, прекрасное, неприступное в своем запредельном величии лицо. В этой последней услуге Марион была такая нежность, что она буквально обожгла доктора Дорлаха.
– Смерть наступила мгновенно! – сказал в утешение служащий. Обычно это помогало – большинство людей страшно боятся слишком долгих страданий. Быстрая смерть – идеальный конец, и это очень утешает. – Она сломала себе шею, – пояснил он.
– Ладно, ладно. – Доктор Дорлах взял Боба под руку и сделал с ним несколько шагов назад. Служащий взялся за ручки каталки и задвинул Марион сквозь изолированную дверь в помещение, откуда на Боба повеяло холодом вечности.
– Поехали? – тихо спросил Дорлах. Боб повернулся к нему. Его красивые карие глаза, которые в любовном экстазе становились огромными и блестящими и проникали, раня, в самую глубь женской души, были похожи на безжизненные стекляшки. Дорлаха напугало это выражение глаз. Он понял, что остатки эмоций покинули Боба.
– Поехали. Куда, доктор?
– В полицию, а потом в отель.
– А это зачем?
– Марион там что-то оставила, по словам директора.
– Письмо?
– Я не знаю.
– Пошли.
В Первом комиссариате Боб Баррайс расписался в протоколе, что опознал свою жену Марион. О мотиве самоубийства он не мог дать никаких сведений. Они недавно поженились, шел их медовый месяц… И вдруг она убегает, оказывается в Дюссельдорфе, бросается в Рейн. Непостижимо. Никаких комментариев он не может дать. Нет, ипохондрией Марион не страдала. Никаких признаков депрессии.
– Все абсолютно бессмысленно, – сказал доктор Дорлах и неожиданно устыдился своих слов. – У господина Баррайса были большие планы. Ведь, как-никак, он наследник баррайсовских предприятий…
ebooksa