Рудольф засмеялся:
— К сожалению, не удостоился. А заявку на критику Натальи Даниловны я сделал еще зимой.
— Ну право, Руди, покажите полотна! Рудольф поднялся. Они прошли в зрительный зал.
— Эй, Семен! — крикнул Рудольф.
Выскочил растрепанный подросток лет пятнадцати, вымазанный красками и углем.
— А вот верный рыцарь Мельпомены — Сенька. Быть может, он был бы величайшим театральным художником, если бы фортуна не сделала его пламенным поклонником газогенератора. Давай занавес, Сенька! Сцена у фонтана. Помните: «Я здесь не для того, чтоб слушать нежны речи любовника»… А ты, товарищ Семен, мне пока не нужен.
Сенька ушел, обиженно пожав плечами. Воронцова вернулась в свой чулан. Рудольф и Наталья Даниловна остались вдвоем в пустом полутемном зале.
— Ну как?
Трактовка темы была необычной. Фонтан казался не искусственным сооружением, а водопадом в глухом месте. Вместо парка, где встречаются Марина и Самозванец, был изображен заросший лес, мрачный, дикий…
— Я не ценитель живописи, — тихо сказала Наталья Даниловна, — но это я поняла.
— Что вы поняли? — требовательно спросил Рудольф.
— Вы написали то, что близко вам, — здешний лес, здешний пейзаж. Вы перенесли Самозванца в другую обстановку.
— В ту, которую я ненавижу! Да, вы поняли. Хорошо сделано?
— Неплохо, но страшновато.
— В жизни много страшного… Разве не страшно то, что они сделали с Россией?
— Рудольф, вы же очень молоды — вам тридцать лет. Что вы знаете о прежней России?
— Я знаю, что моя жизнь могла бы быть прекрасной, если бы не катастрофа 1917 года. Отец был вынужден бежать отсюда, мать рано умерла. Я мог получить блестящее образование…
— Но вы и так инженер, да еще и художник.
— Здесь я не хочу быть ни инженером, ни художником. Все равно у них всё разрушат…
— Нас могут услышать.