Но Лерой опустил опорожненный бокал на голубую миллиметровку, заменявшую скатерть, словно ничего не расслышал.
— Скажите, — порывисто обернулась к нему Варвара, — а не приходилось ли вам находить здесь природное мумиё?
Теймураз дернул ее за рукав, но было поздно. Лерой медленно, всем корпусом повернулся к девушке, и она увидела вблизи его лицо с бесчисленными складочками, дважды перебитым носом и лиловыми скорбными глазами.
— Мумиё? — медленно переспросил он. — Зачем же искать? Гораздо проще получить его в лабораторных условиях. Возьмите мышку. Полевку. Горную.
За столом затихли.
— Се-реб-рис-ту-ю.
Варвара всей кожей чувствовала, как все сто шестьдесят человек плюс три космолетчика переводят взгляд с Лероя на нее и обратно. Над верхней губой начали собираться маленькие капельки пота. Этот спектакль пора было прекращать.
— Это принципиально? — спросила она деловым тоном.
— Весьма. Но это только начало.
За столом застонали. Лерой невозмутимо продолжал:
— К травке, именуемой гетеропаппус седеющий, необходимо присовокупить зизифору пахучковидную, оносму ферганскую, а также лук… многолиственный, если я не ошибаюсь.
— А чеснок? — мстительно вставила Варвара. — Для симметрии.
— О! Вы далеко пойдете, моя юная натуралистка, с такой интуицией. Чеснок — компонент непременный, равно как и эфедра хвощевая, и щетинник зеленый, и, конечно, кипрей.
— Вульгарис? — не сдавалась Варвара, прикладывая, впрочем, все усилия для того, чтобы голос у нее не дрожал.
— Кипрей, кипрей, кипрей… Так, запоминайте: кипрей мохнатый, кипрей высокогорный и кипрей тянь-шаньский.
— Это одно и то же! — с отчаяньем возразила она.
— Ну, знаете, тогда нам не о чем больше разговаривать! — И он отвернулся.
Теймураз наклонился к ее плечу:
— И что ты к нему пристала? Далось тебе это мумиё!
— Я к нему пристала? — взъерошилась Варвара. — Да мне ведь нужно восстановить старинный рецепт — знаменитое снадобье «мумиен-пульвер», им придворный таксидермист Петра Первого обрабатывал экспонаты Кунсткамеры, и они, между прочим, просуществовали целые века!