— С миллионом хуже. В апреле он был переведен в дризский филиал. И, как я сейчас выяснил, там его получили по фальшивой доверенности. Видимо, не обошлось без сговора с кем-то из дризских служащих…
— Вы не выяснили, кто получил?
После заминки Шнитке сказал:
— Наш бывший клерк Боб Винкли.
На лице Тирбаха появилась растерянность. Но уже через секунду он расхохотался. Смеялся долго, до слез.
— Вот так история! Умно сработал, шельмец. Теперь не с кого и взыскивать!..
«Вот оно, еще одно дельце Боба, на которое он намекал».
— Бог с ним, с Винкли, — продолжал Тирбах. — Проведите эту сумму как дополнительные затраты на операцию. Рудольфу отправьте миллион из основного фонда.
На другой день газеты подробно описывали посещение Тирбахом банка и покупку «Фурора». Вокруг Дуономуса поднялась очередная бумажная буря. Упоминалась хитроумная махинация Боба Винкли. Естественно, журналисты не могли обойтись без язвительных острот по поводу того, что герой сам у себя украл миллион. Как и следовало ожидать, многие упирали на то, что Дуономус (или скрывающийся за ним Боб Винкли), забирает в свои руки миллиарды Тирбаха. Не пора ли остановить его? Не время ли до выводов особой комиссии наложить секвестр на имущество Эдварда Тирбаха?
В ответной статье я подробно описал действия Тирбаха, доказывая, что он вел себя предельно разумно и прекрасно разобрался во всех банковских операциях, что только благодаря своей высокой компетентности заметил непорядок в документах и предотвратил затеваемую Нордингом аферу. Находящийся под следствием О’Коннен признался, что был подкуплен Нордингом, и дал согласие рассказать об этой махинации подробнее.
Заканчивалась статья так.
Теперь у меня появилось множество новых ответственных забот, и я проводил в редакции дни и ночи. Хотелось все проверить, за всем проследить… Дело оказалось довольно хлопотным. Оно не только дисциплинировало меня, но все сильнее забирало в свои сети, все настойчивее вносило коррективы в мои решения и поступки, Я с грустью констатировал, что перестаю принадлежать самому себе…
Однажды поздним вечером в редакции зазвонил телефон. Я машинально взглянул на часы: половина одиннадцатого. Кто же в такую пору мог звонить мне в этот кабинет?
— Кларк? — послышался в трубке вроде бы знакомый голос.
— Да…
— Ты, старина, совсем не отдыхаешь!
— Простите, кто это? — удивился я фамильярному обращению.
— Эдвард Тирбах.
— Очень приятно, господин Тирбах.