– Панос, ты чересчур беспокоишься. Ты же знаешь, о чем гласила надпись на доске. Теперь помешать Возвращению не сумеет ни Джонс, ни кто-либо иной. Оно неотвратимо, как восход солнца.
Панос сверкнул глазами. – Доска лишь подтвердила правильность плана. Но нам еще предстоит выполнить его.
Думас опустошил стакан и со стуком поставил его на стол.
– Да ты войди в мое положение! Я ведь ученый, археолог. Мне надо думать о своей репутации.
– О какой еще репутации, Стефанос? – хохотнул Панос. – Хранителя груды булыжников? Уйми дрожь, твои камни никуда не денутся, хоть ты тресни.
– Панос, чего тебе еще от меня надо? Я вытащил сюда Белекамус. Я спустился в пропасть и перевел текст на доске. Меня едва не убили. Чего тебе еще не хватает?
– Ты же хотел знать об Ордене пифий все, от начала и до конца. А теперь выполняй свой долг.
– Я не убийца. Это работа для Григориса.
Панос пулей взмыл со стула и сграбастал Думаса за грудки.
– Кому-кому, а не тебе о нем высказываться! – процедил он сквозь зубы. – Понял?! И слышать не желаю!
Опускаясь на стул, он заметил устремленные в свою сторону взгляды чужеземцев, не не обратил на них внимания.
– И не проси, чтобы я убил Джонса или кого-нибудь еще, – свирепо уставился на него Думас. – Даже не подумаю. Зато сообщу тебе нечто такое, чего ты не знаешь. Нечто важное.
Панос ответил ему таким же взглядом.
– Что?
– Я точно знаю, когда подымаются миазмы, – перегнувшись через стол, сообщил Думас. – Есть четкая закономерность, и если ничего не изменится, я смогу предсказать время извержения завтра, через неделю, через месяц – на многие годы вперед.
Панос пораскинул умом над словами Думаса. Изумившись, что Думасу известны подобные вещи, он все-таки постарался скрыть удивление.
– Ну-ну. Выкладывай.
Пока Думас говорил, Панос разглядывал через плечо археолога двух вошедших в таверну военных. Оглядевшись, те заняли столик. Лицо того, что повыше, казалось знакомым.
На время забыв о военных, Панос сосредоточился на словах Думаса.
– Молодец, что сказал. Хитрость в шести минутах.