— Так…
— А где точнее? В каком городе или в какой деревне?
— Откуда мне знать? — Алексеев на миг вскинул и тут же опять опустил тусклые глаза. — Я же не переписывался с ним. Ни весточки не получал с тех пор, как он удрал…
— Охотно верю. — Буданов поднялся с кресла, подошел вплотную к подследственному, подозвал поближе и понятых. И, распахнув на столе перед Алексеевым протокол опознания, в упор спросил:
— Скажите, есть ли среди этих трех лиц человек, которого вы достаточно хорошо знаете?
Бывает так, что человек, неожиданно увидев ядовитую змею, в ужасе шарахается от нее. Так в это мгновение произошло и с Алексеевым: глянул на фотографии, дернулся всем телом, ткнул скрюченным пальцем в среднюю:
— Он! — Горло перехватило спазмой. — Он… мой отец.
— Посмотрите еще раз, внимательнее. Вы не ошибаетесь? Это действительно ваш отец, Алексей Антонов?
— Да, это его карточка…
— Товарищи понятые, прошу засвидетельствовать в протоколе опознание гражданином Алексеевым фотографии его отца. — А отпустив понятых, Буданов опять обратился к подследственному: — Был я недавно в ваших местах. В Малых Луках, в Хрычково. В Старищи заезжал. Говорил со многими: они вас помнят…
— Проклинают?
— А думаете, хвалят? Могли же вы, молодой и здоровый в то время парень, уйти, как многие другие, в партизаны, бороться с врагом, а вместо этого… — Зосима Петрович почувствовал, что выходит из рамок следствия и оборвал на полуслове, заставил себя говорить официальнее, суше: — Наши люди, гражданин Алексеев, не станут зря оговаривать человека, возводить на него напраслину.
Словно током ударило по нервам Алексеева, будто свет мелькнул в тусклых его глазах:
— Значит, я…
— Судить вас будут, — остановил его подполковник.[9] — Хотите знать мое мнение? Извольте: приговор суда в значительной мере будет зависеть от того, насколько полно и правдиво вы поможете следствию в разоблачении всех преступлений вашего отца.
— Да не отец же он мне! — вскинулся Алексеев.
— Об этом вы уже говорили. — Буданов опять сел за стол. — Но суд будут интересовать не ваши взаимоотношения с Антоновым, а разбой и кровавые преступления, совершенные им во время войны. Идите, Алексеев, и хорошенько подумайте. Только правду — большего мне от вас не нужно.
Подследственного увели.
Итак, Алексеев опознал на фотографии своего отца, местожительство Антонова установлено, и, стало быть, можно не ездить вторично на Порховщину, а завтра же испросить у прокурора санкцию на арест преступника. Но где гарантия, что Иван Алексеев не ошибся или не говорит заведомую, выгодную для себя ложь? Да, именно ложь: он ведь не знает, откуда эта фотография, давняя она или совсем свежая, жив ли отец и известно ли нам его местонахождение. Скорее наоборот: он надеется, хочет верить, что чекисты не смогут найти Антонова, и, думая так, все валит на отца, лишь бы выгородить, обелить самого себя. Может так быть? Вполне: привезем этого, который на фотографии, устроим очную ставку, а окажется — “Федот, да не тот”. Вот и опять оттянул время. С него что спросишь? Ошибся, и точка!
А ошибки не должно быть, ни в коем случае. Значит, на Порховщину придется ехать завтра же.
ebooksa