— Только не долго, — предупредил Гусев: — нам пора.
— Больше десяти минут я его не задержу, — ответила Нина Васильевна.
Она провела меня по уютной казарме с белыми занавесками на окнах, показала ленинскую комнату («Здесь мы устраиваем концерты; жаль, что мало у нас инструментов — гармонь, балалайка да гитара»), похвасталась сверкающим чистотой камбузом («Я помогаю нашему коку. Он научился готовить замечательные блюда. Вас в московском ресторане такими не угостят»).
Но больше всего меня поразил огород. На скалистой площадке вытянулись длинные грядки огурцов, помидоров, моркови, капусты и. лука.
— Откуда вы взяли землю? — спросил я, оглядываясь вокруг.
— Было бы желание. Любишь огурчики — люби и землю возить, — лукаво усмехнулась Нина Васильевна.
— Как возить?
— А так. Четыре грядки мы привезли из тайги. Там, километров за двадцать, тайга, — указала она рукой на запад. — А эти нам друзья доставили морем. У нас установлен оброк: каждый, кто заходит в лагуну, обязан привезти мешок земли. Вот оброк Евгения Владимировича, — кивнула она на грядку с морковью.
— В следующий раз я привезу вам тонну московского чернозема, — пошутил я.
— Чернозема не надо, а семян цветов пришлите. У нас цветов нет.
— Пошли! — окликнул меня Гусев.
Шторм на море еще не утих, но нам надо было спешить на соседний пост, к Скороспелкину, чтобы забрать там задержанных японцев и доставить их в Петропавловск на Камчатке.
Мы проскочили из лагуны между бурунами, которые пенились на рифах, и повернули к югу.
На берегу долго еще были видны супруги Козловы. Он махал нам фуражкой, а она — белым платком.
И мы с Гусевым тоже махали фуражками им в ответ. Но вот скалы скрыли от наших глаз пост № 6 и мужчину с женщиной, которые стояли на берегу.
— Хорошие люди, — сказал я.
— Хорошие, — подтвердил Гусев и неожиданно признался: — я очень долго любил ее и сейчас люблю… как самого лучшего друга. Может, вам покажется странным, но я нахожу опору в этой дружбе.
…С тех пор мне не привелось бывать на Камчатке. Долгое время я ничего не слышал и о Евгении Владимировиче Гусеве. Начавшаяся было между нами переписка как-то сама собой оборвалась, и я не знал, где он и что с ним. А потом вспыхнула война. Но совсем недавно я встретил в Москве дальневосточного друга Павла Павлыча Зубова, который когда-то познакомил меня с Гусевым. Павлыч попрежнему бороздит моря и океаны, стоя на капитанском мостике. В ответ на мои расспросы он сообщил, что Гусев жив и здоров. Во время войны с Японией он командовал дивизионом «морских охотников», высадившим один из первых десантов на Курилы, а сейчас работает начальником штаба пограничного отряда.
— Не хочет старик расставаться с нашим Дальним Востоком.
— А семейством он не обзавелся? — полюбопытствовал я.