— Давно не были?
— Двадцать лет… Ну, что еще?.. Да!.. — Он пытается встать. — Инженер Леднев, Петр Иванович.
— Инженер? Сочувствуете революции, — полуутвердительно сказала она.
— А вы? — говорит он с усмешкой.
Она протянула руку. Леднев пожал ее. Ее ладонь становится черной от угольной пыли. Смеются. Идут к умывальнику.
— Не стесняйтесь, Петр Иванович. — Она оставляет его, задернув занавеску туалетной.
— Черт побери!.. Вода!.. — Леднев снимает фуфайку, моется, фыркает. — А как величать вас?
— Мария Алексеевна… Шапорина…
— Однофамилица генерала?
— Дочь.
— Ого, вот как!
— Что вас удивляет?
Перед Щапориной совсем другой человек. Глаза повеселели. Но усы и борода подчеркивают еще бледное лицо.
— Леднев из угольной ямы и… Мария Шапорина… Шокинг…
— Примета времени. Все смешалось… особенно у нас на родине.
— И все-таки вы едете?
Шапорина помолчала.
— Да, еду… Отец тяжело ранен… Часть семьи осталась в Штатах…
Деликатный стук в дверь. Леднев отпрянул в сторону, скрылся за занавеской. Шапорина оглядывает каюту. Открывает. Стюард заметает в совок угольную грязь, оставшуюся у двери каюты.
— Извините, мадам… можно убрать?