— Вот только я никогда не слышал, чтобы японцы вставляли пленным в носы кольца, — заметил Айк.
— История еще и не такое знает.
— Кольца в носу?
— Чего только на свете не делается.
Айк подлил масла в огонь:
— И даже золотые?
— Золотые?
Айк направил фонарь на кольцо; тускло блеснуло золото, и Клео захлопала глазами.
— Вы же сами сказали — «возлюбленный агнец». И что касается вашего вопроса — «кем возлюбленный?»…
— А вы знаете?
— Будем рассуждать. Сам он, похоже, считал, что знает. Видите? — Айк ткнул пальцем в холодную как лед ногу. Над левым коленом было одно, почти невидимое слово.
— «Сатана», — одними губами прочитала Клео.
— И вот здесь… — Айк осторожно сдвинул кожу. — «Существует». А вот продолжение. — Он показал Клео. Написано было так, как записывают стихи. — «Кость от костей моих и плоть от плоти моей». Это из «Бытия». Адам и Ева.
Кора тем временем изо всех сил пыталась выстроить контраргументы.
— Он был заключенным, — начала она. — Он писал о некоем зле. Зле вообще. Что тут удивительного? Он ненавидел своего мучителя и назвал его сатаной. Самое плохое, что пришло ему в голову.
— Ты, как и я, — сказал Айк. — Споришь против очевидного.
— Не думаю.
— То, что он пережил, есть настоящее зло. Но он не испытывал ненависти.
— Еще как испытывал!
— Тут что-то другое, — настаивал Айк.