Маркиз жадно затянулся и, вздохнув, сказал:
— Смешная у меня жизнь получилась. В Академии художеств стипендиатом был. В Италию за казенный счет посылали. А художником так и не стал. Егерем был, цирковым артистом, воспитателем барских недорослей, жокеем на ипподроме, авиатором и то был. Даже фотографом. А художником так и не стал…
— Все потому, что правильной цели у тебя не было, — сказал Макар.
— У тебя есть, — усмехнулся Маркиз.
— Есть. Я для революции живу. Для светлого будущего всего человечества. Чтоб этот пацан… Вот помяни мое слово, коли уйду от смерти — будет Иннокентий знаменитым революционным художником.
Сверху спустился Кешка и возбужденно зашептал:
— Данило говорит — убьет вас Лагутин. Он завсегда на рассвете… убивает. Молись, говорит и в голову из пистолета стреляет. Каждое утро кого-нибудь стреляет.
— Ну, это еще посмотрим, кто кого. Не так просто убить Вильгельма Телля, — сказал Маркиз. — А Макару и вовсе умирать нельзя: кто же без него мировую революцию совершит?
— Я могу вон из того окошечка, — Кешка показал рукой на узкое окошко наверху, — на крышу вылезть, а потом по стенке наружу…
— Так… — оживился Макар. — Где уком, знаешь?
— Не, — помотал головой Кешка.
— В Ивановке. Запомнишь?
— В Ивановке? Ага…
— Теперь слушай, — сказал Макар и, обернувшись к Маркизу, предупредил: — Только ты имей в виду, если нас и выручат, тебе от пролетарского суда все равно не уйти. Это я тебя наперед предупреждаю.
— Согласен. Буду уповать на то, что пролетарский суд окажется гуманней лагутинского.
Когда стемнело, Макар, Маркиз и Кешка поднялись на леса. Макар подсадил с помощью Маркиза Кешку, и тот палкой выбил стекла из узкого стрельчатого окна. Стекло вылетело со звоном, и все трое прислушались. Было тихо. Кешка вынул осколки, из рук в руки передал Маркизу.
— Бог в помощь, — сказал Маркиз.
Макар недовольно покосился на него и сказал:
— Ни пуха ни пера…
Кешка просунул руки, а вслед за ними и голову в разбитое окно. Макар подтолкнул его, и Кешка с трудом протиснулся наружу. От окошка до ската крыши было довольно высоко. Кешка снял ботинки, бросил их в окошко, а сам повис на руках, держась за нижний переплет рамы. Отпустив руки, он упал вниз и, не удержавшись на ногах, покатился по крыше. С трудом зацепившись за водосточный карниз, он притаился и прислушался…
ebooksa