Ожидание шторма

— Не все еще потеряно, — сказал Каиров. — Я должен видеть шофера Дешина.

— Это просто. Его сейчас приведут.

— Нет, — покачал головой Каиров. — Мне еще рано допрашивать. Посмотреть бы его между прочим. И поговорить бы между прочим...

— Со стороны понаблюдать?

— Не совсем. В камере какое отопление?

— Паровое.

— Батарея есть?

— Да.

— Отлично, капитан. Достаньте мне рабочую спецовку. Погрязнее только. Разводной ключ. Молоток. И перекройте паровое отопление.

В камере

Он редко садился на табурет, а больше мерил камеру шагами, сутулый, обросший человек с воспаленными от бессонницы глазами. Прислушиваясь к каждому звуку, раздававшемуся в коридоре гауптвахты, он замирал, напрягая слух и зрение. Узкая дверь в черных трещинах завораживала его. А когда она, скрипя, уползала в коридор, дыхание его останавливалось, словно шершавая петля захлестывала горло.

Никто точно бы не угадал, сколько ему сегодня лет, но по документам он числился 1916 года рождения. Значит, ему пошел двадцать восьмой год. Девять лет он проработал шофером. Образование — неполное среднее, холост. Беспартийный. Уроженец города Читы. Фамилия Дешин. Звать Николай. И отца Николаем звали.

Каиров заметил все: и испуг, и смятение, и облегчение, которое, как дыхание жизни, коснулось щек, глаз Дешина, уголков его рта, когда он увидел, что часовой остался за дверью, а в камеру вошел немолодой слесарь в промасленном комбинезоне и с сумкой, откуда торчал большой разводной ключ.

— Здорово, сынок! — приветливо сказал Каиров и, схватившись рукой за поясницу, сморщился. — У, черт, кости ломит! Можно? — Он кивком показал на табуретку.

— Валяй, отец! — грубовато, но уже как-то тоскливо сказал Дешин.

Каиров, кряхтя, добрался до табурета. Полез за папиросами. Не вынимая пачки из кармана, достал одну папироску. Потом в руках у него оказалось кресало. Оно было сделано из напильника. И концы кресала закруглялись, как колеса. Кремень, на который Каиров положил фитиль, голубел узкими изломанными прожилками. Он хорошо давал искры. Они веером разлетались в разные стороны. В камере приятно запахло огоньком.

— Не найдется закурить, отец?

Каиров прокашлялся. Нехотя, явно скупясь, ответил:

— Поищем.

— Да ты не жмись. Шестой день без курева. Уши опухли.