Все поняла Погожева. Лицо — мел. Глаза словно укрупнились. Подняла руки. Но, поднимая, сунула что-то в рот. И, обмякнув, упала наземь.
Невезучий человек старшина Туманов.
Встреча, назначенная по телефону
Женский голос — не скажешь, что он напряженный или взволнованный, может, немного виноватый — в трубке:
— Товарищ Каиров, мне нужно срочно увидеть вас. Давайте встретимся сегодня в десять часов утра в городском саду у скульптуры «Русалка».
— С кем я говорю?
— Вы меня знаете. Но... я не хочу называть свое имя.
— Кажется, Дорофеева, — сказал Каиров Чиркову, положив трубку.
— Возможно... — согласился Чирков. — Вполне вероятно. Вы произвели на нее впечатление как мужчина.
— Не следует быть циником, сынок, — недовольно ответил Каиров.
...Последний раз в этом парке Каиров был с женой семь лет назад. Тогда здесь желтели ровные дорожки, и кусты стояли ухоженные, подстриженные, в фонтаны вздымали гребни, как петухи. На плоской крыше гостиницы «Южная» был летний ресторан и танцевальная площадка. Трио музыкантов — степенные холеные мужчины в белых фраках — играли танго и блюзы. Ресторан был дорогой. Публика сюда приходила солидная. Мужчины и женщины средних лет. Официанты подавали хорошие вина, и кухня отличалась изысканностью.
Теперь на крыше гостиницы «Южная» стояли три зенитных пулемета. И маскировочные сети свисали на стены, как покрывала.
Дорожки, парка все были в темных трещинах. Кусты разрослись. Скульптура «Русалка», мытая дождями, сушенная ветрами, казалась сморщенной и постарелой. Татьяна ходила по танцевальной площадке, на которой мокли еще осенью облетевшие листья. Женщина, как всегда, была тщательно напудрена и подкрашена, но синеву под глазами не удалось скрыть. И глаза от этого казались еще больше, чем обычно.
— Вот, — сказала Татьяна. И вынула пачку денег.
— Так много! — сказал Каиров.
— Десять тысяч, — сказала Татьяна. И добавила: — Я написала за них расписку.
— Понимаю, — сказал Каиров. — Говорите...
Он взял ее под руку. И они, словно прогуливаясь, пошли заброшенной аллеей, где стояли облезлые лавочки и прошлогодние листья мусорились под ногами. Она говорила тихо, но очень искренне. И Каиров подумал, что Татьяна, в сущности, неплохой человек, может только избалованный. В последнем виноваты ее красота и мужчины. Впрочем, давно подмечено — нет ничего быстротечнее и ненадежнее, чем красота женщины.
— Вы полагаете, что Роксан убил Сизова? — спросил Каиров.
— Я так поняла... Он не сказал точно. Но можно было догадаться.