Перед входом в городской парк была открытая площадка. И когда он бежал через нее, то вымок основательно.
Входные чугунные ворота, сорванные взрывной волной, лежали на мокрой щебенке, но тесная кирпичная будка — в безмятежные довоенные времена здесь хозяйничала кассирша, дама солидная, высокомерная, — сохранилась, только покосившаяся дверь больше не закрывалась.
В будке Чирков увидел Татьяну. Она тоже была без плаща. И серый двубортный жакет ее хранил следы дождевых капель.
Она удивленно, но вместе с тем жалостливо и капризно произнесла только одно слово:
— Ты?
А он, готовый к встрече, негромко, без всяких эмоций спросил:
— Что стряслось?
Она торопливо достала из сумочки паспорт и квитанцию в камеру хранения.
— Вот.
И потом быстро-быстро, очень волнуясь, стала рассказывать, как ей позвонили на работу, назвали пароль, затем велели приподнять абонементный ящик, взять паспорт и квитанцию и получить на железнодорожном вокзале чемодан.
Чирков раскрыл паспорт. Он был выписан на имя Деветьяровой Ефросиньи Петровны. Но фотография на паспорте была приклеена Татьянина.
— Что мне делать? — спросила она.
— Я сейчас запишу номер квитанции. Придешь получать чемодан через полтора часа. За это время я успею ознакомиться с его содержимым.
— Хорошо, — сказала Татьяна. — Только мне страшно.
— Крепись, — посоветовал он. — Сама влипла в историю. Никто не виноват.
— Знаю, что сама, — ответила она, — потому и страшно.
— Возьми пистолет, — сказал он, достав из кармана ТТ.
— Я не умею стрелять.
— Очень просто. Отведешь предохранитель и нажмешь курок.
— Не надо. — Она покачала головой.