Конь у всадника был резвый. И как ни хлестали Джангир и Миржид своих лошадей, расстояние не сокращалось. Тогда Миржид стал стрелять. Всадник перемахнул через ручей, легко взлетел на гору, проскакал по оврингу. В этот момент пуля настигла его лошадь. С маху она упала на задние ноги. Но всадник успел соскочить с седла. Он свернул с тропы и скрылся в камнях.
Миржид, обогнав Джангира, мчался, не разбирая дороги, держа на весу маленький, с винтовым нарезом английский карабин. С крупа его лошади слетала серая пена. Как обезумевшая, она понеслась по оврингу и встала на дыбы перед раненой лошадью русского. Шаткие колья, вбитые в расщелины скалы, не выдержали тяжести. Овринг рухнул в ущелье. В пыли и камнях Джангир успел заметить бараний курпей слуги. Через секунду вода подхватила его и скрыла в черном гроте ледника, куда обрывался поток.
Погоня не удалась. Строить новый овринг и каждый час ожидать нападения русских Джангир не захотел. Ночью он повернул караван в сторону от Тамбекского перевала на другую тропу, известную только ему.
Русский офицер был прапорщиком Веденниковым. Он проводил топографическую съемку восточной части Алайского хребта. Спасшись от погони, прапорщик сразу же написал донесение генерал-губернатору Кауфману и с семиреченским урядником отправил письмо в Ташкент. Зная о том, что кашгарский правитель помогает восставшему в Коканде князьку, Веденников правильно предположил, что огромный караван в больших вьюках везет оружие и, разумеется, деньги для подкупа других манапов.
Кауфман немедленно связался с полковником Скобелевым, который в то время находился в Коканде с карательным отрядом. Две казачьи сотни прошли через мятежные районы Коканда и перекрыли тропу на перевале, но караван Джангира так и не появился...
Длинный, всклокоченно-рыжий Стас носит огромные очки и ботинки сорок шестого размера. Он похож на верблюда. У него острые лопатки и узкая спина. О себе Стас поет на мотив «Веселого мальчика из Карабаха»:
Никакой он не поэт, и не художник, и тем более не учитель. До учителя еще далеко... Наверное, наши космонавты долетят до Венеры, прежде чем мы станем учителями истории и разъедемся по долам и весям нашей большой страны. Мы только что закончили третий курс истфака. У нас каникулы и много радужных планов, которые мы собираемся с честью осуществить.
Он, конечно, меня засмеёт. Он ни во что не верит. Тайны для него кончились, как только он пошел в школу.
Но я люблю Стаса. И когда его нет, тоскую по нему. И кажется, что нисколько он не циник, а просто человек с критическим отношением к действительности, и стихи начинают нравиться, и его натюрморт перед моей койкой — кета с картофелем и бутылка цинандали — становится настоящим шедевром. Этот натюрморт Стас сотворил за два дня до стипендии в зимнюю сессию. Помню, я чуть не поколотил Стаса, но у меня оставалось мало калорий. Я заскрежетал зубами, а Стас с невинной ухмылкой повесил на стену натюрморт и сказал:
— Пусть эта еда напоминает тебе, Егорушка, о прелести бытия в студенческие годы.
Змей!
Стаса я возьму в экспедицию.
Возьму и Ляльку. Эта двинет хоть на Луну. Зря Лялька учится на литфаке, ей бы надо стать геологом или каким-нибудь ботаником. Лялька походит на ящерицу — тонкая, худая, остроносая, с маленькими любопытными глазами. Товарищ она замечательный, верный.
Кого взять еще? Не мешало бы прихватить пару альпинистов, но хорошие уже разъехались, плохих не надо. Хотя... Конечно, мысль! Юрик где-то там в гидрометслужбе. Он обязательно пойдет. Чернобородый бродяга с ясными глазами младенца. С ним вместе я учился в школе. Он был самый тишайший в классе и сидел на передней парте, поедая голубыми глазами учительницу. Но я-то знал: он смотрел — и не видел, он слушал — и не слышал. Он мечтал. Мечтал о горах. После окончания школы Юрик уехал на Тянь-Шань и устроился рабочим в гидрометеослужбу.
Итак, Стас, Юрик, Лялька и я. Где бумага? Немедленно напишу Юрику.
«Старина! Извини, не писал. Сдавали экзамены и писали сочинения. Теперь в каждом листке бумаги вижу кровного врага. Наверное, не писал бы еще, но недавно, копаясь для будущей курсовой в архиве достопочтеннейшего Кауфмана — бывшего сыр-дарьинского и семиреченского генерал-губернатора, я наткнулся на чрезвычайно любопытный документ почти столетней давности...»
Словом, я рассказал Юрику о письме прапорщика Веденникова генерал-губернатору Кауфману, в котором он сообщил об огромном караване Джангира, об оружии во вьюках для мятежного манапа Бурсупа. Юрка — светлая голова. Поймет. Может, ему удастся выудить что-нибудь любопытное на месте. Сейчас нам важно узнать:
1. Куда направил Джангир свой караван после встречи с Веденниковым?
2. Что произошло с ним, если он не пришел в Джалал-Абад и не вернулся обратно в Кашгарию?
Мы приземляемся во Фрунзе. Стюардесса открывает дверь, и в салоны врывается горячий воздух Азии.
ebooksa