Голос ее звучал глухо и дрожал. Я повернулся к ней. Она глядела вверх, руки были сложены за головой, и пряди волос выбились вперед, пушились у висков, у щек.
Наши глаза встретились, и ее взгляд раскрылся навстречу моему.
— И еще я жалею, — сказала она, — что Неттера так обошлась с вами.
— Ничего страшного. Потом она постаралась исправиться.
Зрачки Наттаны расширились, как от боли.
— Она поступила жестоко. Ей следовало загладить свою вину.
Взгляд ее смягчился. Грудь вздымалась. Голова чуть запрокинулась.
— Мало ли что ей не нравится, не все же такие…
Я скорее догадался, чем понял, что она имеет в виду, и сердце мое бешено забилось.
— Я не то что Неттера, — продолжала Наттана, как в забытьи, — с вами я другая…
Веки ее медленно опустились. Лицо с мягкими полуоткрытыми губами и горящими щеками приблизилось…
Что-то нарушилось, сместилось…
— Хиса Наттана, — услышал я как бы со стороны свой голос. — Вина заглажена. Поверь мне!
Глаза девушки широко раскрылись.
— Я рада, что ты так думаешь, Джонланг. Я рада, что ты простил нас.
Она резко села.
— Но при чем же здесь ты? Мы говорили о Неттере.
— У нас тоже своя гордость. И я гордячка не меньше, чем ты.
Она откинула волосы назад. Взгляд ее избегал меня.
— Пора возвращаться.