Телеграмму из Петрограда он намеревался от жены утаить, но жена по его вздрагивающим усам догадалась: в телеграмме – угроза, притом необычная. Угрожали ему и раньше, и все, казалось бы, началось с обычного для того бурного времени случая.
В феврале 1917 года, будучи корпусным командиром, он приказал всем чинам корпуса снять красные банты. В ответ солдаты с радостным возбуждением избили генерала, спичкой подожгли ему шикарные генеральские усы. Солдаты (в кои-то века впервые!) потешались над генералом. Натешившись, толпой отвели его на гарнизонную гауптвахту.
После непродолжительной отсидки униженный и оскорбленный генерал вернулся на свою квартиру, застал Наталью Николаевну зареванную, всю в слезах.
– Уедем в Америку! – стонала жена. – Для нас Россия кончилась.
– Уедем, – соглашался он, – но с какими капиталами?
– А разве мало нам на жизнь? Ты же на Америку старался. Чтоб она, как ты говорил, прорастала Россией…
Знаток солдатской психологии, он с трудом разбирался в женской психологии, рассуждал вроде трезво, но все его рассуждения сводились опять же к мысли о богатстве.
Если образованная женщина, говорил он себе, нутром чувствует политику своего класса, следует прислушаться к словам возбужденной женщины.
Она говорит: «Уедем в Америку». А что она знает о невыдуманной Америке? Для спокойной жизни эта страна ненадежна, более того, опасна. В том же Нью-Йорке или в Чикаго из-за каждого угла на тебя смотрит гангстер. И коль ты не совсем потерял голову и у тебя есть в банке приличная сумма, вероятней всего, – уезжай. Если ты молодой и сильный, сам станешь гангстером, будешь, как под гипнозом, умножать свои капиталы.
Рано или поздно тебя могут убить – тоже вероятность велика, зато никто над тобой не издевается – не приглашает тебя на твою смертную казнь, не показывает, где дряхлая старуха стоит с косой и не назначает время, когда у тебя могут отобрать душу, как того требует революционный трибунал России.
Своей любимой жене генерал ответил предельно коротко:
– Кто сходит с дистанции, не дойдя до финиша, того Америка отвергает как неудачника. А неудачникам, в той же Америки, деньги не платят.
– Но ты же заслужил! – стонала жена.
– Заслуги – это еще не богатство.
– Тогда мы заложим наши ценности в ломбард, – нашлась жена – У меня есть ожерелье от бабушки. По преданию, ей подарил ее муж Александр Сергеевич Пушкин. За такую ценность богатые люди обычно не скупятся. Только надо объявить, кому эта ценность принадлежала раньше.
– У нас одна ценность – дочь, – не сказал, а выкрикнул генерал.
И ему вдруг пришла на ум несуразная мысль: «Знал бы Пушкин, на что пойдут его ценности, а в потомках – во что превратится его благородная кровь?»
Генерал рассчитывал, что, женившись на родственнице великого поэта, он будет сказочно богат. Но… славу родственников в ломбард не заложишь.
И вновь посетила здравая мысль: «А жить-то – надо! Даже в такой стране, как Россия»…
В тот раз Миллер опять побывал в Англии. По пути в Россию по старой памяти посетил начальника британского Генерального штаба генерала Генри Вильсона (однофамильца американского президента), до Русского Севера не доехал, заглянул в родную Прибалтику.