Грошев сел за второй столик, неподалеку от стола следователя, пригласил Ряднова и, спросив фамилию, имя, отчество, стал заполнять короткую анкету — начало протокола.
Ряднов отвечал спокойно, не торопясь, и его крупные, темные от загара руки тяжело лежали на выбеленных раствором ватных брюках.
Ивонин коротко доложил начальству о результатах поездки, показал первый протокол допроса Липконоса, из чего начальство могло сделать вывод, что времени он не терял, и сообщил:
— Еще одного привез с собой. Сейчас начну допрос.
— Ну вот и хорошо. Разворачивайтесь, Петр Иванович.
— Как всегда, прошу разрешения подключить Грошева.
— Пожалуйста. Растите кадры. Он парень обещающий.
Когда Ивонин вернулся в кабинет, Грошев и Ряднов спорили.
— Вы, конечно, как хотите, но я лично считаю, что это все ж таки судимость! — угрюмо говорил Ряднов.
— Что тут у вас? — спросил Ивонин, бегло проглядывая анкетные данные. — Тридцать семь лет, беспартийный...
— Вот товарищ Ряднов в свое время получил десять суток за мелкое хулиганство и утверждает, что это судимость, а я доказываю, что это не так, что...
— Нет, конечно, — усмехнулся Ивонин, — это не судимость! Но гражданин Ряднов кое в чем прав: такая неприятность характеризует человека с определенной стороны. Ну, да это мы уточним. — И обратился к Грошеву: — Ты готов, Коля?
— Да.
— Ну-с, гражданин Ряднов, Сергей Яковлевич...
— Андрей Яковлевич, — поправил Ряднов.
— Правильно, Андрей Яковлевич. Вопрос первый: кто и когда выбил стекло в окне вашего дома?
Ряднов запнулся, прикинул что-то в уме и твердо сказал:
— Я выбил. А выбил... вчера, часа в четыре.
— Как это произошло? При каких обстоятельствах?
— Очень просто. У нас в тот день не хватало раствору — мало привезли. Гололед, снег, вот машины и не управились. И... я... да вообще все мы раньше времени пошли по домам. Я когда к дому подходил, посмотрел на небо, на посадки, и мне показалось, что на поле следы.