Глаза мои не привыкли к темноте, я ничего не видела, но куда идти знала хорошо, и шла быстро и смело. В результате просто-напросто наткнулась на него.
– Ой! – сказала я от неожиданности, а его руки вдруг обвились вокруг меня и прижали к себе. Я вздрогнула.
– Серхио! Если ты обо мне что-то знаешь, не можешь ли ты сообщить моим друзьям, что я живая, если у меня, конечно, есть друзья.
– А родители?
– Родителей, похоже, нет.
Он помолчал, а потом поцеловал меня в губы. Я ответила так горячо и бурно, что самой стало стыдно. Потом отошла, передернулась, как собачонка, и сказала:
– Уходи, а то я тебя изнасилую.
Но его, похоже, уже не было. Растворился в темноте.
Часть третья
Лунг
«Камино Хусто» не подвела. За день до спектакля приехал грузовичок с четырьмя молчаливыми индейцами, и под моим руководством они натянули прекрасную черную ширму и установили фонари. Почему-то никто меня не спросил, что это за люди и с чего вдруг они беспрекословно выполняют мои указания. Хотя смотреть на последние приготовления к спектаклю собралось много любопытных. Они восхищенно глазели на черный бархат, но я поставила табличку с надписью «Не подходить. Опасно!» и обозначила колышками черту, за которую посторонним никак нельзя. Мои юные артисты поднимали такой крик, если кто-то хотя бы приближался к пограничной линии, что нарушитель испуганно отскакивал.
Все мы, конечно, очень волновались и ни о чем, кроме спектакля, думать не могли.
И наконец настал вечер премьеры. Народу собралось видимо-невидимо. И уже по шуму перед началом я поняла, что все будет хорошо – очень уж благожелательно были настроены зрители. Аплодисменты раздались, как только заиграла музыка и осветились наши нехитрые декорации, а уж когда появились поросята – вообще воцарилось безумие.
Мы никак не могли начать говорить – зрители так хохотали, хлопали в ладоши и топали ногами, что в принципе можно было уже дальше и не играть.
Мои маленькие артисты совсем растерялись и чуть не плача глядели на меня.
– Все отлично, пусть побесятся, только говорите чуть громче и медленнее, чем на репетициях, – успокоила я, и они закивали.
Ну что сказать? Вместо тридцати минут спектакль длился полтора часа. Потому что зрители все время вмешивались в действие. Как только заговорил первый поросенок – раздался душераздирающий женский вопль:
– Маноло! Люди, это мой сын Маноло! Ему восемь лет! И все стали дружно орать:
– Маноло молодец! Отличный пацан!
Мамаша Наф-Нафа разрыдалась от гордости за сына и закричала:
ebooksa