– Вот это дочка! Не дочка, а загляденье. Тащи все на стол! Праздновать будем!
Усевшись за стол, мы все, кроме Мани, конечно, выпили по рюмке водки и с удовольствием закусили селедочкой с лучком. Вдруг дядя Петя расхохотался: «Девки, ну и рожи у вас! Красные-красные, прям как из бани!» Мы поглядели друг на друга и тоже прыснули. У всех троих лица алели маковым цветом, у меня и Мани от вафельного полотенца тети Люси, а у нее от беготни, крика и эмоций. «А тебе, Светка, вообще ни за что досталось!» – хохотал дядя Петя. «Ничего! На будущее!» – весело ответила я и посмотрела на Маню. Она поняла мой взгляд, обняла быстро и поцеловала в щеку. «Светка – человек. Я ей так благодарна. Она моя лучшая подружка!» – сказала она родителям, а мне захотелось заплакать и повиниться перед соседями, объяснить, что мало меня отходила тетя Люся, надо бы и второй глаз подбить, потому что на самом деле я во всем и виновата. Раненый глаз уже наполнялся соленой влагой, но слезы так и не пролились, тетя Люся меня опередила: уткнувшись в то самое полотенце лицом, начала всхлипывать. «Мать, ты чего?» – изумился дядя Петя. Маня гладила ее по плечу и просила: «Мамочка, ну не плачь, пожалуйста». Тетя Люся опустила полотенце и, стесняясь, сказала: «Да это я сейчас от радости. Петь, налей еще». Дядя Петя с возгласом: «Вот это другое дело!» – живенько наполнил три рюмки. Мы снова чокнулись и выпили. Маня шмыгнула на кухню за борщом. А тетя Люся обратилась ко мне: «Я же, Свет, столько лет о маленьком мечтала, сказать не могу. Манечку когда родила, жили мы с Петей тяжело, денег совсем не было. Дочку все бабкам да теткам подбрасывала, чтоб лишнюю копейку заработать. И не заметила, как она выросла. А как на ноги вставать начали, захотела еще деток, да Бог не давал. Уж старались с Петром, старались, а все зря. Бывало войду в детский магазин, ползунки тереблю и думаю, и это ребеночку купила бы, и это, и то. Машенька-то у нас в обносках, считай, росла. А сейчас деньги есть, одела бы ребеночка как куколку, во все самое лучшее. А потом вспоминаю, что ребеночка у меня не будет, и сердце просто разрывается». Она вытерла мокрое от слез лицо полотенцем и голос ее изменился. «А последнее время все мне мальчишечка-грудничок снился. Прямо извел меня всю. Как ночь – он тут как тут. Я гадала, к чему бы?»
– Мальчик – значит маяться, – обозначила я свои небогатые познания в разгадывании снов.
– Ну теперь они обе помаются! – дядю Петю ничего не могло сбить с хорошего настроения. – Даст им прикурить!
Маняша уже расставляла тарелки с дымящимся борщом.
– Да я и не против. Я с радостью. Только здоровенький бы был. Отец его как, ничем не больной? – спросила тетя Люся почему-то у меня, я аж борщом поперхнулась и закашлялась.
– Здоровый у него отец. И хватит, мама, больше о нем ни слова, – выручила меня Маня.
– Молчу, молчу, – покорилась тетя Люся.
– Как назовешь-то? Придумала уже? – поинтересовался дядя Петя.
– Придумала, пап. Ильей назову.
– Это парня ее так звали? – громким шепотом опять спросила меня тетя Люся. Кашель, который почти закончился, навалился с новой силой, раздирая мне глотку и грудь. Из раненого глаза все-таки покатились непрерывным ручейком слезы.
– Мама! – повысила голос Маша. – Что ты пристала? Света ничего не знает, она целыми днями в театре крутится, у нее своих забот полон рот. Оставь ее в покое! Ильей решила назвать в честь дедушки!
Дядя Петя довольно крякнул: «Молодец, дочка. Вот уважила. Дед твой – геройский человек был. Два ордена имел. Давайте батю моего помянем». И мы снова выпили. Стали есть борщ, вкусный был безумно. Потом в ход пошли пельмени. К концу обеда мы осоловели так, что попытка попеть песни ни к чему не привела. Дядя Петя стал клевать носом за столом, и тетя Люся с Маней стали укладывать его на диван, а я оставила счастливое семейство, пошла домой и вырубилась. Первый раз спала спокойно, безо всяких снов.
Маня была права, в то время я билась как рыба об лед, старалась спасти кукольный театр Ежовска. Как и предсказывали, охотников на «сладенькое» нашлось много. Во-первых, из областного управления культуры нам прислали нового директора – Дрончука Богдана Андреевича. Нам его крысиная морда сразу не понравилась. Известен он был тем, что два театра в области уже закрыл из-за их нерентабельности. А как интересно детские театры в маленьких городах могут быть рентабельны, всю жизнь они везде были на дотациях.
Первым делом Дрончук облазил все помещения театра, собрал совещание и объявил, что здание требует ремонта. Театральные страшно удивились – здание было в идеальном состоянии, Антон за этим строго следил. На наше возмущение Дрончук только заулыбался, показывая свои дешевые вставные зубы, и ласково запел: «Дорогие мои, счастья своего не понимаете, вы же на золотом месте сидите. Сделаем здесь шикарный развлекательный центр. Надо только правильно распределить площади. Зачем, например, такие огромные фойе? Колонны, зеркала, картины, аквариумы – чушь. Разделись – и пошли в зал. Две трети освобождаются и устраиваем заведения, реально приносящие доход, – казино, стрип-бар…» «И публичный дом», – добавила Клава Козина.
– Фу, как грубо! Публичный дом здесь ни к чему, но несколько номеров для отдыхающих спокойно можно разместить на чердаке, если его переоборудовать.
Глаза нового директора светились алчным блеском, на него напало вдохновение, и он продолжал расписывать, какая нас ждет сытая жизнь.
– Сцену тоже надо переоборудовать, чтобы можно было показывать самые разные шоу.
– А наши спектакли? – поинтересовался муж Клавы.
– Спектакли? – Богдан Андреевич недовольно сморщился, оттого что его перебили. – Спектакли… Ну если вам так хочется – играйте по утрам в каникулы. Но я вас уверяю, если все переделать правильно, вам и играть не надо будет, денежки и так будут капать, уж не меньше, чем вы сейчас получаете, это точно…
ebooksa