- Ратиборец, - ответил лесник. И подмигнул мальчишке: - В фашисты меня записал?
- Нет, - вдруг ответил Витька. - Я знаю, что это старинный знак, а Гитлер его прос-то использовал.
- Надо же, - Михал поднял брови. - Верно. А фашистов у нас тут не любят. Знаешь пес-ню: "Каждый четвёртый из белорусов, Каждый четвёртый пал на войне..."? На самом деле даже больше, чем каждый четвёртый.
- А вы же поляк? - спросил Валька. - Или нет?
- Поляк, белорус... - Михал крутнул баранку. - Русский, украинец... Поляк. Ну и что?
Джип кидало, под ним зыбко покачивалась глубина.
- Гать, - коротко пояснил Михал. Подумал и продолжал: - Я её подновляю с мужичка-ми. А вообще тут топь.
Мальчишки примолкли. Очевидно, прикидывали, какая тут глубина. Я искренне нас-лаждался происходящим: побывать в Пуще было моей давней мечтой, как у какого-ни-будь имбецила из буржуинов - в Куршавеле.
В какой-то момент зелёная глушь стала просто-напросто окончательной, совер-шенно непроходимой - а через секунду "лендровер" выскочил на просеку почти совсем рядом с домом...
...Кордон Свясьцы почти не отгораживался от леса, окружавшего его со всех сто-рон - только лёгкий плетень с воротами охватывал со всех сторон большой полутора-этажный дом. Полутораэтажный - потому что высокий чердак немногим уступал нас-тоящему этажу. По верхнему венцу дом опоясывала двухрядная резьба - витая, в славянском стиле, похожая на застывший солнгечный свет. Выпуклые гладкие наличники венчала другая резьба
74.
И на коньке крыши поднималась тоже резная фигура. Из-за этого дом чем-то напоминал изящную резную шкатулку. Ни проводов, ни кабелей к дому не вело - я видел, что мальчишки рассматривают жилище слегка ошарашено.
- Приехали, - Ельжевский небрежно тормознул. - Выгружаемся. Только осторожней, парни, - окликнул он мальчишек, - там Белок мой около крыльца, он вообще не трогает, но во двор без меня лучше не входить.
Мальчишки вылезли слегка неуверенно. Я, выбираясь, подмигнул им: сперва одним глазом, потом другим, потом сразу обеими. А из ворот, небрежно отвалив их в сторону, вышел Белок.
Пёс заслужил это имя - совершенно точно. Он был белым. Как сгущенное молоко. Ещё он был лохматым... нет, не лохматым - просто коротая шерсть даже на глаз была настолько густой, что возникало ощущение невероятной мощи этого зверя. Хотя - если даже его постричь наголо, это ощущение не пропало бы. Пёс весил килограмм семьдесят и в холке имел сантиметров восемьдесят, не меньше. Я застыл в уважительном трансе. Витька попятился к машине. Ельжевский приветственно махнул рукой. А Валька...
- Ух, какой! - экстатически выдохнул Валька. И пошёл навстречу псу.
Белый сел на хвост и озадаченно склонил голову на плечо. Он ничего не понимал.
- Пся крев... - выдохнул потрясённо Ельжевский. - Вот это да...
Мальчишка совершенно спокойно опустился на колено рядом со слегка даже подав-шимся назад псом. Протянул руку. Я почувствовал, что рука сама собой нащупала писто-лет - достаточно псу сделать короткое движение...
- Тебя зовут Белок? - послышался восторженный голос Вальки. - Какой ты красивый... какой хороший...