— Вы сами пришли к нам?
— Так точно.
— Что руководило вами — идейные убеждения или обстоятельства?
— И то, и другое, — сразу же ответил Николай. — Точнее: мои убеждения довели меня до такого состояния, когда обстоятельства стали нетерпимыми. Я приговорён военным трибуналом к высшей мере.
— За что?
— За измену Родине.
— И всё?
— Нет. Ещё за хищения.
— Какие?
— Военное имущество, деньги…
— Ещё!
— Всё.
— Значит, — усмехнулся Демель, — как говорят жрецы Фемиды, вас привлекли к ответственности по совокупности преступлений?
— Так точно, господин майор.
Демель медленно поднял глаза на Николая.
— А почему вы решили, что нам нужны жулики и изменники?
— Я не жулик и, тем более, не изменник. Это большевистские ярлыки. Я взял лишь мизерную часть тех богатств, которые Советы отобрали у моих родителей.
— О! Это другое дело! — с иронией воскликнул Демель. — Вы идейный борец за справедливость, а не вор. Просто у вас принципиальные расхождения с Советами по вопросу определения форм собственности при социализме. Вы признаёте только одну из этих форм — личную. Другие же вас интересуют, видимо, лишь как факторы, влияющие на изменение объёма личной собственности.
— Примерно так, — сказал Николай и подумал: «Прав был комиссар партизанского отряда: далеко не прост майор Демель. Куда ты гнёшь, хитроумный гестаповец, какую ловушку расставляешь мне?»
— Хорошо, — примирительно сказал Демель. — Я умею, стараюсь, во всяком случае, уважать действия и мотивы, их побуждающие, любого человека. Ваши деяния направлены против коммунистов, и это нас вполне устраивает.