— Я очень рад, — смиренно промолвил Николай.
— Но это не всё!
— Слушаю вас!
— Меня интересует — кем вы сами считаете себя? Поясню: русские считают вас изменником и приговаривают к расстрелу, мы считаем вас… впрочем, я позже вернусь к этому. А вы сами что думаете?
За иронией и суховатой академичностью Демеля скрывалось стремление, и оно показалось Николаю искренним, понять собеседника. «Ладно, — подумал Николай, — я буду грести по течению, постараюсь быть «откровенным».
— Что же вы молчите? — вежливо спросил Демель.
— Мне очень трудно ответить на этот вопрос, — осторожно начал Николаи. — С одной стороны, — я, конечно, чувствую себя русским. Я люблю Россию! С другой стороны, — я ненавижу большевиков, которые отняли у меня всё!
— Отдавая дань вашей откровенности, я сомневаюсь в справедливости ваших слов, — сказал Демель.
— Вы не верите мне?
— Нет. Это не то! Вам я сейчас верю. Но вы — это ещё не весь народ. Мне кажется, что большинство русских думает наоборот, — что советская власть как раз дала им всё, о чём раньше они не могли даже мечтать.
— Может быть, и так. Но этому большинству нечего было терять! — Николай даже встал от волнения.
— Понятно, господин Крылов, вы есть классовый враг советской России и понимаете, что мы воюем не с русским народом, а с коммунистами.
— Мне очень приятно, господин майор, что вы это понимаете. Но многие, к сожалению, думают, что русские и коммунисты — это одно и то же.
— Да, в этом очень много правды, — задумчиво сказал Демель, — и это очень прискорбно. Да, да, многие так думают.
«Не многие, а — все! — злорадно подумал Николай. — Потому что это правда!»
Демель умолк, и только чёрные глаза жёстко сверлили этого странного русского. Ни страха, ни подобострастия он в нём не заметил. «А ты не так глуп, как показался вначале, — подумал Демель. — Эти твои «так точно» и преданный солдатский взгляд — либо результат хорошего воинского воспитания, либо отличная игра. Пожалуй, первое всё-таки вернее…»
— Однако вы ведёте себя смело. Ваши заявления похожи на тонкую большевистскую пропаганду.
— Агитировать начальника гестапо?! — искренне удивился Николай. — Разве у меня из миллиона был бы хоть один шанс? Это было бы сверхглупо!
Демель весело рассмеялся:
— Пожалуй, вы правы. Это был бы пустой номер.