— Я к хозяину. Надо с ним потолковать.
Кимати заколебался.
— Дядя, — позвал он старика, — это, оказывается, к тебе. В закутке раздался какой-то шорох, но дядя не откликнулся.
— Дядя! — снова позвал Кимати.
Он подошел к двери, ведущей в заднее помещение, и тут столкнулся со стариком, суетливо семенящим в лавку с ящиком для денег в руках.
София поднялась наверх и заперлась в квартире. Дядя сунул ящик на его обычное место под прилавком и подал знак Кимати открывать.
— Что за чертовщина?.. — Кимати совершенно опешил.
— Открой, — сказал ему старик.
— Дядя Едок, — донесся голос снаружи, — тут холодно, впусти.
— Открой, мальчик, — повторил старик, — пусть войдут. Кимати пожал плечами, в нерешительности постоял у двери, потом один за другим отодвинул три тяжелых надежных засова.
Дверь толкнули снаружи, она распахнулась, отшвырнув Кимати назад, к самому прилавку. В лавку ворвалось трое мужчин, один из них затворил за собой дверь. Прежде чем Кимати опомнился, к его горлу уже был приставлен револьвер.
— Только спокойно, — забубнил один из них прямо в ухо Кимати. — Мы друзья старика.
У него был длинный шрам, рассекавший лоб наискосок. Он убрал свой автоматический короткоствольный кольт тридцать восьмого калибра в карман.
Вся троица была разодета в пух и в прах, в дорогих костюмах строгого делового покроя. Они скорее походили на сотрудников тайной полиции, чем на налетчиков. Тот, что со шрамом на лбу и с «пушкой» тридцать восьмого калибра, был у них за главного.
Они стояли посредине лавки, любуясь заставленными товаром полками.
— Видать, дела идут что надо! — кивая в такт своим словам, произнес вожак.
— Что вы хотите? — спросил Кимати.
Вожак презрительно смерил его взглядом и обратился к дяде Едоку:
— У нас есть к тебе дельце, верно же, старикан? Тот кивнул.
— О чем это он? — спросил Кимати у дяди.