Хассан испытующе нажимает на мизинец. Звучит мой стон, не столько от боли, сколько от ужаса. Но он неожиданно отпускает палец.
Двое подручных привязывают мои руки к круглому столбу.
Колени у меня обмякли, не держат тело.
— Бьорн, что они с тобой делают? — испуганно спрашивает священник.
Отвечать я не в состоянии.
Хассан с любопытством смотрит на фигуру святого Лаврентия:
— Вторая копия внутри?
Вторая копия?.. До меня доходит, что он имеет в виду. Что внутри деревянной скульптуры спрятана еще одна копия «Свитков Тингведлира».
Такая мысль мне в голову не приходила.
— Не думаю.
— Где «Свитки Тингведлира»?
Я тяжело дышу. Запах терпкого лосьона для бритья, исходящий от Хассана, смешивается с запахом дерева и смолы. Через дверь, словно откуда-то из другого мира, доносятся гудки локомотива.
— У тебя десять пальцев, — констатирует Хассан.
Я непроизвольно бросаю взгляд на свои бледные руки. Ногти выглядят непривлекательно. Я грызу их с детства. Рефлекторно сжимаю кулаки.
— А времени у меня много, — добавляет он. — Так где же свитки?
— Свитки хорошо спрятаны. Мне очень жаль, но их невозможно украсть.
— Я спрашивал не об этом.
Он кивает своим подручным. Сейчас начнется, думаю я. Легкие перестали функционировать. Как бегун-марафонец, я с трудом вдыхаю воздух. Сейчас потеряю сознание. Ну какая разница! Отключите меня, думаю я. Щелкните выключателем, выньте штепсель.
Я представляю себе, как они будут ломать мне пальцы, один за другим. Сначала мизинец. Потом безымянный. Средний. Указательный. Большой палец.