Нулевая область

— Да-а! — дед покачал головой, продолжая довольно морщиться. — Великая сила — солнце. Даже когда казалось бы совсем внутри мёртво, а стоит солнышку показаться, так и оживаешь вдруг.

Дед поставил кружку, и улыбнувшись, посмотрел на Макса.

— Выспался?

— Да не совсем, — ответил Макс. — Всю ночь эта чёртова тень снилась. Всё пыталась до меня докоснуться.

— Это ничего, это хорошо. Сон, он помогает от страхов избавляться. Вот так вот переживёшь страх во сне, а наяву уже как-то и привычно. Не страшно даже. Мы вон тоже раньше по ночам краков во снах видели. Все видели. Каждую ночь. И ничего, — дед повернул голову и посмотрел в окно.

— Странно как-то, — проговорил он задумчиво. — Солнце и похороны. Не вяжется в мозгу. Зачем смерть? Посмотри, Максимка, ведь сама жизнь в солнечном свете, а тут вдруг — похороны.

Он отвернулся от окна и снова поднял кружку. Макс присел на табурет, взял чайник и налил себе дедова чая.

Чай был горячим, резво дымился, и Макс вдруг заметил, что исходящий от него дух ему нравится. Он почувствовал, что дух этот живой, настоящий. Никаких мёртвых ароматизаторов, никаких добавок, только природная, целительная сила. Он наклонился чуть вперёд и шумно вдохнул носом.

— Что, Максимка, приятным стал мой чаёк? — добродушно спросил дед.

— Угу, — Макс снова улыбнулся. — По-настоящему как-то пахнет.

— А как же ему ещё пахнуть? Всё травка полезная. Каждая в себе частицу солнца хранит, и земли тоже.

— Я вот чего подумал, Егорыч. Плоды не растут, а травка того, размножается как-то.

— А кто его знает? — дед пожал плечами. — Чудеса какие, видимо.

— Да-а, странновато как-то, — Макс пару раз подул на горячий чай и сделал маленький глоток. Чай приятно согрел горло и живительно потёк по пищеводу. Макс довольно, как и дед, сморщился.

В проёме двери появился заспанный Пашка.

— Всем хэлоу, — развязно буркнул он, и подойдя к столу, потянулся к тарелке.

— А чьё это мясо кстати? — спросил он, взяв большой кусок и повертев его туда-сюда. — А-то едим уже второй день, а ни черта не знаем. Не крака ли, а Егорыч?

— Да ну тебя, Пашок, окстись, — дед махнул рукой. — Кто ж эту мерзость есть будет.

Пашка плюхнулся на табурет, жадно откусил, и принялся торопливо жевать.

— У-ум, — мычал он, вытирая жир с уголков губ. — Фкуфно.