Таинственный след

Кузьменко поморщился.

— Да говори ты яснее, ради бога... Какая женщина, какие коронки?..

— Я... Я нашел ту самую женщину. Ту самую, с золотыми зубами, которая увела с собой старуху... Она, слово даю!

— Давно бы так и сказал. Хорошо. Надо проверить все сначала, не будем пока шума поднимать, — Кузьменко собрал бумаги. — Ну, пошли!

Байкин понуро поплелся за майором. «Ох, как вы мне завидуете! Не переносите чужого успеха!»

ГЛАВА ПЯТАЯ

Есть люди, которым не приходилось испытывать нужду, которым не выпадали в жизни большие страдания. Они не знают, что жизнь может быть очень горькой на вкус, подчас невыносимо тяжелой. Но человек, не испытавший ударов жизни, не умеет ценить и радости, не умеет сочувствовать чужим бедам. Житейские грозы обходят таких стороной, и небо над ними бывает всегда ясным и безоблачным. Время не доставляет им особых хлопот и забот, жизнь становится слегка приторным наслаждением. Они живут в своем малом мирке и не знают, что у мелкого человека и неприятности бывают мелкими и радости тусклыми. Так бывает всегда, если ты не сопричастен жизни народа, не живешь его радостями, не томишься его болью.

К такому вот разряду «счастливых» людей относилась и семья Масловых. Родоначальник этой семьи славился богатством по всей Воронежской губернии. Могучий, широкобородый дед был одним из тех редких людей, что сумели пробиться в жизни правдами и неправдами. В свое время покровительствовали ему сановные особы, у жандармов он пользовался весьма лестной репутацией. Состарившись, он ушел на покой, стал вести жизнь тихую и мирную, дав своим Детям и внукам возможность учиться. Один из его правнуков, закончив инженерную школу, принял участие в строительстве Каргалинского суконного комбината. Потом он так и обосновался в Верном, полюбив его тихие, тенистые улицы, журчащие арыки и величественные горы, окружавшие городок. Ему нравились его незлобивые жители и всегда празднично побеленные опрятные дома. И здесь потомки Маслова росли и множились, как грибы. Родовитый дед был гордостью всех потомков, и поэтому даже дочери его, выходя замуж, не меняли фамилию, сохраняя в чистоте благословенное имя деда.

Твердо держалась семейных традиций и Галина Придановна Маслова. Переписала, к примеру, на свою фамилию мужа. Это был, по-видимому, роковой шаг с его стороны, так как первый муж проживал с ней после этого недолго. Маслова осталась хозяйкой всего состояния мужа, жила в селе Тастак, на южной его окраине. Большой, добротный дом на краю села говорил о том, что Маслова — женщина хозяйственная. На высоких, выкрашенных голубой краской воротах красовался деревянный петух.

От калитки к дому ведет выложенная блестящей галькой узкая дорожка, по обеим сторонам которой пламенеют цветы, стоят аккуратной шеренгой плодовые деревья. В саду чисто прибрано. В углу сада бьет прозрачный родник, он придает особую прелесть и очарование двору.

Кузьменко с Байкиным долго смотрели на дом через забор, потом решительно толкнули калитку. Толкнули и остановились озадаченно на месте, не веря своим глазам. В тени деревьев, на лавке сидели лейтенант Майлыбаев и хозяйка дома, потягивали ароматный чай. Самовар — видно, только поставили на стол — исходит еще паром. Стол заставлен лакомствами. Посуда поблескивает на солнце. Оба оживленно беседуют о чем-то, как давно не видевшиеся друзья. Беседуют, не замечая появления Кузьменко и Байкина, которых заслонили густые ветки.

Миловидная молодая женщина, в просторном халате из китайского шелка хлопотала у стола, заботливо ухаживая за гостем — подавала холодное мясо, свежие огурцы, зеленый лук.

Байкин, не выдержав, зашептал на ухо майору:

— Вот эта баба — она и есть! Видали, какая холеная, так и расстилается перед ним. Заарканила лейтенанта, как жеребца. Я ей сейчас покажу, как тут колдовство разводить! — Байкин рванулся было вперед, но майор преградил ему дорогу.

— Назад!

Оба снова нырнули за ворота, перешли на другую сторону улицы. Присели на деревянную лавочку под дубом. Кузьменко, вытащив из кармана папиросу, закурил. Ситуация, что и говорить, складывалась не совсем обычная. Не всегда сотрудники милиции допускают подобное «панибратство» с людьми, подозреваемыми в преступлении. А тут... уединенная беседа за столиком в саду, мирная трапеза.

Время шло. Можно было уже выпить не один самовар. Солнце уже стояло высоко над головой, стало душно, ни малейшего ветерка. Было такое чувство, что заглатываешь вместо воздуха раскаленный свинец, растекающийся в груди тяжелыми потоками.

А те пили чай. Байкин кипел. Он был страшно раздосадован тем, что Талгат раньше его пожаловал к Масловой. Будь его воля, он настроил бы Кузьменко против Майлыбаева, да разве тот послушает его?

— Товарищ майор! Чего мы здесь попусту жаримся? Преступник вроде бы рядом. Надо арестовать, допросить, произвести обыск. Ну, если вы не хотите подводить Майлыбаева, то уйдем отсюда.

— Погоди, Кожаш, может, Талгат что-нибудь узнал. Не думаю, что он позволит водить себя за нос.