В кресле сутулился Куценко. Он смотрел мрачно. У окна на стуле пыжился в своей неизменной кожаной куртке Иншаков, он даже привстал. Военком Бражной, крупный, круглобородый, смотрел хмуро, но спокойно.
— Что? — вырвалось у Куценко.
— Разгром полный, — сказал Гуляев. — Разгром противника полный! — повторил он. — Взят единственный пулемет банды. Тридцать пленных. Порублено и постреляно человек сто. Остальные рассеялись.
Иншаков вскочил и вдруг захохотал. Бражной зажмурился, и улыбка на секунду распахнула и высветила его хмурое лицо. Куценко выпрямился в своем кресле.
— Бубнич жив? — спросил Куценко, и тут Гуляева закидали вопросами:
— Как вел себя Сякин?
— Какие у нас потери?
— Настроение у эскадронцев?
После подробных ответов Гуляеву велели остаться и приступили к совещанию.
Армия Клеща обкладывала город. Батько, Охрим, ординарцы стояли на холме, прислушиваясь и угадывая во мгле движение тех или иных частей войска. Князев и Клешков, найдя по суете около холма ставку атамана, подъехали и пристроились позади. Кто-то во тьме прискакал, чавкая сапогами, полез на холм.
— Батько тут?
— Ходи ближче.
— Батько, подай голос.
— Хто будешь?
— С третьей сотни. Там наши хлопцы позаду оврага червонных накрыли. Двух узяли.
— Пусть приведут, — распорядился Клещ.
Связной молча зашагал по грязи. Потом звук его шагов утонул.
Привели пленных. Охрим, нагнувшись с лошади, стал их допрашивать. Топот и движение вокруг не давали Клешкову слышать, что они отвечали. Охрим вдруг привстал на стременах и резко махнул рукой. Один из пленных упал, застонал. Конвоир сзади ударил второго. Тот тоже упал в грязь.
Князев приблизился к Клещу, подождал, пока к нему подъедет Охрим.