— С хутора? — спросил Ратников, когда они, остерегаясь, подошли.
— Аж из самой Москвы, — с хитроватой ухмылкой ответил старик. — А вы чьи будете?
— У нас автоматы, у вас — колье, вам первым и отвечать.
— Резон, — заметил одноглазый. — Ну, спрашивай в таком разе.
— Что на хуторе? За старосту, что ли?
— За него, поганца. Из села карателей подослали.
— Кто его шлепнул?
— Может, и вы, кто вас знает, — поосторожничал старик. — Народ, гляжу, нездешний.
— Не хитри, батя, времени нет.
— А может, партизаны. Кто знает?
— А есть они здесь? Видел сам? — нетерпеливо спросил Быков.
— Сам не видал, а слухи ползут. Говорят, с неделю назад бой тут недалеко был, на море. Наши германский пароход утопили. И сами вроде подорвались. Кой-кто выплыл, будто партизанят теперь.
— Не вы, случаем? — спросил осторожно одноглазый.
— Может, и мы, — в тон старику ответил Ратников. — Вы скажите, кто старосту шлепнул? Сопоставить все надо, для ясности. Понимаете?
— Хуже фрицев поганых этот староста был, житья не давал, — заговорил одноглазый. — Еще в тридцатом году при раскулачивании на ножах с ним сходились... А немцы пришли — он и кум королю. Показал опять кулацкие клыки. Ну, мы с Устином и решились... А теперь со вчерашнего вечера в овраге вот. Ливень-то ночью прошел какой.
— Прошел. — Ратников поежился, вспомнив прошедшую ночь. — А каратели что?
— Вчерась еще явились. Да дело нашлось поважнее — не до нас было.
— Какое же?
— Посыльного утром послали с сообщением о старосте-то: связи с селом на хуторе нету. Хотели было мы его перехватить, да не поспели.
— Чудаки вы, честное слово! — покачал головой Ратников. — Вы что же, вдвоем воевать собрались? С кольями?