Рептилия

— Такое мог сказать лишь тот, кто провел свою жизнь в библиотеках.

— Вовсе нет, — возразил я. — Когда мне исполнилось пять лет, вскоре после смерти мамы, отец взял меня с собой в путешествие. Он тоже был биологом. Почти два года мы провели в Танзании, у подножия Килиманджаро.

— Значит, это не первый ваш визит в Африку?

Я покачал головой:

— С тех пор прошло много лет. Когда моя мама умерла, и я чувствовал, что кто-то украл и мою собственную жизнь. Если посмотреть на все это сейчас, то слова могут прозвучать наивно. Но еще тогда я научился воспринимать все творения Бога со смирением.

— Целиком и полностью разделяю эту точку зрения, — сказал Сикспенс. — Возьмем, к примеру, Стюарта и меня. Мы оба воспринимаем действительность одинаково, несмотря на то, что я был воспитан на традициях своих предков, а Стюарт вырос в строгой протестантской семье.

Я наморщил лоб.

— Тогда почему же у него есть потребность убивать божественные творения?

— Это из-за другой части его воспитания. Будучи одним из семи детей в семье с деспотичным отцом, он не нашел другого выхода, кроме как развить в себе внутреннюю жесткость. С этой точки зрения он достаточно просто поляризован. Побеждает сильнейший — вот его девиз. Подчинить себе Землю — это его философия. А охота — его вторая религия. И вам лучше не стоять на его пути, если он взял жертву на прицел.

— Ну, да. Эротика убийства. Он мне уже говорил о таком. Но эта философия вам не подходит. Почему же вы тоже следуете ей?

Сикспенс пристально посмотрел на меня. Мне показалось, что он проверял, смогу ли я понять его ответ.

— Я обязан ему жизнью, — робко ответил он. — Он не раз спасал меня. И я буду на его стороне до тех пор, пока не отдам этот долг.

— А шрамы на его руках как-то с этим связаны?

Сикспенс улыбнулся:

— Дэвид, вы симпатичный человек, но иногда бываете слишком любопытны. Я однажды уже сказал вам: если Стюарт не хочет об этом говорить, то это его право. Я могу лишь сказать вам, что эти шрамы имеют отношение к душам умерших друзей. Друзей, которых он потерял в течение жизни. Думаю, такого объяснения вполне достаточно. И, если позволите дать вам дружеский совет — не спрашивайте больше об этом.

В этот момент Эгомо снова тронулся в путь. Передышка закончилась. Сбитый с толку, я встал и последовал за пигмеем сквозь густую зелень джунглей.

Спустя какое-то время я заметил, что лес начал редеть. В крыше из листьев появлялось все больше дыр, сквозь которые бил солнечный свет. Через двести метров мы достигли границы леса.

— Пришли, — пропыхтел Сикспенс. — Значит, это и есть та самая поляна. С земли она еще более выразительна, чем с воздуха. Выглядит так, словно кто-то выкорчевал внушительную часть леса.

Элиши отрицательно помотала головой:

— Нет, это природный феномен. Здесь никогда не было леса.