Она смеется, чуть подзадоривая:
— А ты хороший, Семен. Это ведь было. И так было тепло под твоей шинелью.
Он подсаживается к ней и берет за руки. Она улыбается и неожиданно говорит:
— Знаешь, Семен, а повидайся-ка ты завтра с Ольгой.
Он смотрит на нее растерянно.
— Семь лет — срок большой, — продолжает она. — И я, конечно, могу вас развести. Но, как судья, я должна вначале попытаться вас примирить. Как друг — тем более... Скажу честно: такие попытки редко удаются. Уж если люди решили разойтись — они расходятся. И я бы, например, от нашего кодекса о браке, семье и опеке мокрого места не оставила... Не на суде, раньше нужно вмешиваться в семью. Пойми меня: вмешиваться — не значит мешать; укреплять семью, научить людей жить красиво... Ты спросишь: почему же я предлагаю повидаться с Ольгой? — Она задумывается, словно подбирая слова, которые бы он лучше понял. — Да потому, что Ольга еще любит тебя.
Он делает нетерпеливое движение.
— Подожди, — говорит она. — Как судья и как друг я не могу признать причину вашей размолвки состоятельной. Кто же не ошибается в двадцать лет?.. Подумай, Семен. И если в твоем сердце еще сохранилось чувство — не глуши его.
Неужели всё, что только что было в этой комнате — и вино, и ее руки — тепло их он еще чувствует, — неужели всё для того, чтобы выслушивать судейские сентенции?
— Но у нее ребенок, — возражает он, подыскивая самые веские аргументы. — И у ребенка — отец.
Теперь они снова сидят за столом. Она долго мешает ложечкой в чашке. И вот он видит ее глаза — прямые и честные:
— Отец не любит ребенка. И не любит Ольгу.
Ченцов в недоумении:
— Зачем же тогда ей понадобился развод?
Она говорит, отставляя чашку:
— Это очень сложно, Семен, дорогой... Сложно страшно... Дело в том, что у человека, с которым жила Ольга, есть другая семья. В другом городе. И есть ребенок. Вначале он скрывал это. А когда она должна была родить, заявил, что вернется к прежней семье.
— А потом? — напряженно спрашивает Ченцов.
— Потом нужно было регистрировать ребенка, и Ольга не захотела тебя связывать.
— Ну, а где же этот... отец? — говорит он, с беспокойством думая об Ольге.
— Его нет, — отвечает Елена. — И лучше тебе не знать, где он и кто он. Я уверена, что он никогда даже не вспомнит о ребенке. Никогда не встанет на вашем пути. Вот и подумай. До завтра.