X-files. Секретные материалы 20 века. Досье. 2012 №1
Учение Марии Дэви Христос представляет собой синтез адаптированной Библии, восточных верований и почерпнутой у Блока идеи о вечной женственности (надо же было объяснить, почему в роли мессии выступает женщина). Все книги Марина Цвигун писала сама. Об уровне литературного дарования Марии Дэви Христос можно судить по отрывку из ее стихотворения «Явление матери»:
О,
Особое место в «Учении о Фохате», настольной книги сектантов, занимает описание конца света. Страшный суд в понимании юсмалиан больше всего напоминает сценарий к «Симпсонам». Судите сами: где-то в мире существует некая организация, в которую входят сильные мира сего — президенты, банкиры, известные деятели культуры… Так вот, эти самые злодеи замышляют ни много ни мало приход на Землю антихриста по имени Эммануил. Конечно, этот антигерой появится не сразу. Сначала жидомасоны, как именуют членов тайного общества, посчитают, рассортируют и пометят все человечество — начало этого процесса уже ознаменовало появление интернациональной валюты евро. Кроме того, вскоре под кожу каждого землянина будет незаметно вживлен идентификационный чип, который позволит жидомасонам не только следить за каждым человеком, но и управлять его действиями. Как вы уже наверняка догадались, личный номер антихриста Эммануила — 666.
А теперь десерт. Как вы думаете, кто является главным претендентом на роль антихриста? Ни за что не догадаетесь: экс-бойфренд Клаудии Шиффер, очаровашка Дэвид Копперфилд.
Отвлечемся от теории движения и вернемся в реальность. Учение Марии Дэви Христос изначально носило человеконенавистнический характер. В 1990 году лидеры Белого братства детально разработали «Программу спасения Земли», в соответствии с которой уже к 1993 году в живых на планете должны были остаться избранные — лишь 144 тысячи человек. Что в итоге? 10 ноября 1993 года в Софийский собор пришли 25 сектантов во главе с Цвигун и Кривоноговым. Однако ни коллективного самоубийства, ни вознесения Марии Дэви Христос так и не состоялось — акции помешали отряды ОМОНа. Против лидеров секты было заведено уголовное дело. Большую часть рядовых сектантов эксперты признали невменяемыми, у многих была обнаружена шизофрения.
В 1996 году Цвигун получила 4 года тюремного заключения, Кривоногое — 7 лет, а Ковальчук — 6. Думаете, на этом история Белого братства отошла в разряд легенд? Как бы не так — Марина Цвигун, выйдя из тюрьмы, обвинила своих подельников в предательстве и вновь начала собирать братьев под старые знамена.
Сегодня сект, действующих на территории бывшего СССР, великое множество. Наверняка к вам подходили симпатичные мальчики и девочки из Новой церкви, приглашали на свои собрания американские юноши мормоны, зазывали вступить в свои ряды Свидетели Иеговы. Так что рассказ о сектах может быть продолжен. Между тем остается открытым вопрос, почему., несмотря на регулярные предостережения прессы, тысячи людей ежегодно встают под знамена сомнительных культов. Причин, конечно, может быть множество. Например, религиозные секты дают четкое и предельно ясное толкование Евангелия. Не секрет, что Библия представляет собой многотомный труд, разобраться в котором непросто. Ввиду малочисленности сект можно получить знаки поощрения и внимания лично от лидера. К тому же иногда пребывание человека в секте может дать положительный результат. Представьте ситуацию: некий юноша употребляет героин. У родителей на лечение денег нет, а тут добренькие дяденьки готовы исцелить отпрыска силой молитвы. Абсолютно бесплатно. Что в итоге? Ребенок, конечно, больше не колется, зато вещи из дома все так же пропадают. Только теперь деньги, вырученные с продажи маминого обручального кольца, уходят не на покупку героина, а на тюнинг новой машины великого вождя.
ТРИ ЖЕМЧУЖИНЫ ВОСТОКА
Иногда, читая статьи о трех учениях — конфуцианстве, даосизме и буддизме, — поражаешься широте и глубине повествования, тому, как хорошо автор владеет предметом, как он умело излагает свои мысли. Вроде бы все прекрасно, но по прочтении все же остается ощущение, что чего-то не хватает. Прочтешь еще раз такой материал и поймешь, что автор забыл о главном, что вроде все правильно, но не совсем по теме.
В действительности пафос всех трех течений мысли — конфуцианства, даосизма и буддизма, — если отвлечься от их религиозного содержания, заключается в ответе на известный вопрос: в чем же смысл человеческой жизни? Упорный поиск ответа на этот вопрос велся в рамках всех трех религиозно-философских систем. Лао-цзы пришел к выводу о том, что главное — «быть в стороне от страстей и увлечений», что можно признать полным отрицанием реальной действительности. Конфуций, наоборот, сделал заключение о том, что как раз с действительности и надо начинать Лишь один Будда не высказал своего мнения. Если же попытаться выжать из него хоть какой-нибудь ответ, то это будут всего два слова: «Это невыразимо». Это молчание, или, точнее, отсутствие ответа, тоже своего рода ответ. Конфуцианство целиком устремлено к жизни человека, исповедует материальную действительность, говорит об эпохе «мира и порядка», является учением «вхождения в мир сей». Даосизм ориентирован на природу, исповедует идеалистический материализм, устремлен к исследованию естественного мира, является своего рода экспериментом, учением «ухода от мира». Оба идейных течения — конфуцианство и даосизм — вначале были близки к религиозным началам, но сами по себе религиями не являлись. В религии их превратили последующие поколения. Буддизм же уникален тем, что как бы включает в себя черты конфуцианства и даосизма, одновременно не являясь ни тем, ни другим. Если мы говорим, что конфуцианство и даосизм являются идеологиями жизни и космоса, то буддизм размышляет об истинах «человеческого космоса». Более того, эти истины буддизм предлагает человеку постичь и испытать самому. Формирование буддизма происходило при активной роли субъекта и было направлено на избавление всего живого от страданий: сначала уйти от мира, чтобы достичь совершенства, затем вернуться в мир, чтобы спасти его.
Конфуцианцы проповедовали «три устоя и пять незыблемых правил» (абсолютная власть государя над подданными, отца над сыном, мужа над женой; основные нормы взаимоотношений между государем и министром, отцом и сыном, младшим и старшим братом, мужем и женой, между друзьями), а также принципы гуманности, справедливости, «ритуала», мудрости и веры. Они стремились «с помощью истины воспитать народ», исповедовали философию «городов и сел», подобно своему святому отцу-основателю ездили по городам и весям, обучая власть имущих анализировать то, что происходит под этим небом, правильно управлять страной, держать народ в покое и повиновении. В то же время они стремились, используя свой дар красноречия, завоевать симпатии правителей и занять хоть какой-нибудь государственный пост. Это был конфуцианский путь совершенствования и «достижения небес еще в этой жизни», то есть достижения такого состояния, когда «тело становится совершенно мудрым, а слова добродетельными». Несомненно, что конфуцианские принципы играли положительную роль в деле управления страной и шли на пользу народу. Когда в стране начиналась смута, когда начинали колебаться основы государственного строя, когда власть оказывалась в руках человека, пренебрегающего мудростью и добродетелью, конфуцианцы прятались в горных лесах и, забывая о всяких «ритуалах», начинали поносить своего учителя. Самое удивительное, что, когда положение императора укреплялось, они, как ни в чем не бывало, начинали вновь поднимать на щит идеи Конфуция и Мэн-цзы, а наиболее выдающиеся последователи Конфуция вновь приглашались ко двору для выработки политической идеологии и оказания помощи в управлении страной и народом. В такие периоды конфуцианцы бывали глубоко признательны своему Учителю за его прозорливость, за его действительно высокое и чистое искусство совершенствования, оставленное своим последователям.
Лао-цзы выступал за «чистоту, покой и недеяние», Чжуан-цзы пропагандировал блаженство и радостную жизнь, что позволяло в этой жизни, в этом мире оставаться бесстрастным и свободным. Учение Лао-цзы и Чжуан-цзы проповедует «плавный дрейф по воле волн», необходимость прислушиваться к природе. Они как бы говорят, что человек не должен срывать плод, а должен положить под дерево шапку и ждать, когда созревший плод упадет туда сам. Человек же может в ожидании, когда это произойдет, немного вздремнуть в сторонке, или, как это называется, «по-пестовать ци». Даосы говорят о «возвращении к простому и истинному», предлагают «философию полей». В более поздние периоды даосизм значительно расширил свои границы, стал более универсальным, вобрал в себя и «пестование ци», и боевые методики; и фармацевтику и правила половой жизни; и «золотую пилюлю», и «изначальный дух»; и «восемь триграмм» с «пятью первоэлементами», и явления звездного неба; и фэншуй, и заклинания колдунов, — стал похож на раскидистое дерево с пышной кроной, в листве которого прячутся сотни самых разных птиц. Даосизм привлек к себе и самые широкие социальные слои: от императоров до простолюдинов. А со своим внушительным списком «небесных духов» он в народной среде вообще приобрел вид мистических верований, что уже никак не вяжется с учением Лао-цзы и Чжуан-цзы. Оба мыслителя сторонились славы и почестей, хотели быть ближе к природе, а оказались в роли отцов-основателей даосизма, что, по крайней мере, странно. Позже даосы добрались и до Хуан-ди, поскольку сумели усмотреть идеи дао и в трактате «Нэйцзин».
Конфуцианство требует активного отношения к человеческой жизни, возведя в абсолют «ритуал» и «справедливость», необходимость во всем следовать установленному порядку. Даосы, как назло, не верят в эти догматы, они громко призывают обратиться лицом к природе. Лао-цзы не зря говорил: «Придерживающиеся ритуалов тем самым поклоняются ничего не значащим вещам, не замечая главного». Он подшучивал- над Конфуцием так: «Совершенно мудрый не умирает, а разбойник никогда не останавливается». Лао-цзы высмеивал ложное, с его точки зрения, истины конфуцианства, почитание «ритуала» и «справедливости», стремление конфуцианиев спасти мир, заняв высокие чиновничьи посты. Конфуций же как будто не замечал этих нападок и говорил своим ученикам: «Я сегодня видел Лао-цзы. Это настоящий дракон». Тем самым Конфуций демонстрировал широту души, которую так высоко оценили потомки.
Даосизм похож на детскую забаву, а конфуцианство, скорее, на серьезную работу. Буддизм же находится где-то посередине. Он как бы показывает человеческую жизнь, отраженную в зеркале мудрости, а в конце разбивает это зеркало. Буддизм требует, чтобы человек терпел трудности и переносил несчастья, которые являются залогом радости будущей жизни, которые помогают спасти мир через душевную скорбь. Если говорить о карме, то каждое возжигание благовония у буддистов является семенем, брошенным на ниву будущей счастливой жизни, вне зависимости оттого, сделано это осознанно, добровольно, импульсивно или намеренно.
Что касается отношения к людям, то Конфуций говорил, что «их надо учить через гуманность, справедливость, разумность и управлять ими через закон». Лао-цзы и Чжуан-цзы, вероятно, интересовались людьми не так сильно, как природой. И первый, и второй, похоже, не знали чувства любви. Будда же благодаря своей широкой душе умудрился уместить в своем сердце все живое. Для Будды все живые существа равны, ко всем он относится одинаково, всех стремится спасти от бед и несчастий. Часто люди, когда терпели неудачи в самых разных сферах: на чиновничьем поприще, в любви, на поле боя и в торговле, искали убежище, уединяясь в горах, порывали с миром. Однако мы не можем на этом основании делать вывод, что буддизм учит уходить от общества, от реальной жизни.
О половой жизни Конфуций высказался прямо и однозначно: «Пища и секс — естество человека». Лао-цзы и Чжуан-цзы не высказывались по этому вопросу, однако некоторые даосы последующих поколений возвели половые отношения в ранг искусства, которому надо упорно учиться, если хочешь обрести дао долголетия. Одновременно в даосизме считается, что, «будучи женой императора, нельзя заниматься развратом». Это близко тому, что говорил Конфуций: «Благородный муж силен в половой жизни, но не развратничает». В буддизме секс является первейшей запретной заповедью. Здесь мы имеем в виду общие запреты, распространяющиеся на всех монахов. В действительности же дело обстоит следующим образом. Монахи, включая буддийских и даосских, а также конфуцианцев, в своем самосовершенствовании достигают такого уровня, при котором их сердце становится спокойным, как водная гладь в безветренную погоду, а душа — чистой и прозрачной. В таком состоянии в их сознании не может появиться и намека на какие-либо посторонние мысли, а поэтому им не нужны и никакие запреты. Однако запреты ограничивают естественные желания простых монахов, и, когда их накал становится особенно силен, некоторые несознательные монахи и монахини не удерживаются и вкушают запретного плода. Существует немало историй о том, как не выдержавшие испытаний запретами монахи убегали из монастырей и основывали свои обители и школы.
Можно провести еще одно сравнение трех учений, например, о проблеме удовлетворения чувства голода. Конфуций открывал рестораны, Шакьямуни — столовые с мучными блюдами, Лао-цзы — чайные, где можно было поесть также риса и лапши. У каждого из трех учений есть свои преимущества, и каждый волен отдавать свои симпатии любому из них. Каждое из учений, когда создавалось, ставило свои собственные цели, имело вполне определенные установки, поэтому взаимные нападки сторонников конфуцианства, буддизма и даосизма являются вполне объяснимыми.
Задача, которая стоит перед нами, людьми, занимающимися научными проблемами человеческого организма, или гуманологии, состоит в том, чтобы найти пути построения современного «отеля» науки и высоких технологий, вписав в него, по возможности, «ресторанчики», «чайные» и «закусочные» всех трех учений. Их ценность заключается в том, что эти три вида заведений имеют уже более, чем двухтысячелетнюю историю, и «технологии» их построения могут быть с пользой позаимствованы. Единственное, что мы не можем принять и допустить, это то, что «работники» всех трех типов заведений не очень заботились о соблюдении санитарных норм и правил гигиены. Поэтому мы должны использовать выборочный подход: взять то, что полезно, и отбросить все ненужное.