Дробно стучали пулеметы. Гитлеровцы снова контратаковали. Второй танк шел на таран, подминая под гусеницы кирпич.
«Нет, не затем звонил командующий, чтобы сказать о награде», — подумал Кузнецов и крикнул своим:
— Гранаты! У кого есть гранаты?
И вдруг глухой взрыв, всплеск огня. Башня повернулась и застыла. Люк открылся. Руки просили пощады.
— Иду я, товарищ капитан, — проговорил сержант и, не дожидаясь ответа, прыгнул на броню. Взвизгнули пули, но сержант уже захлопнул люк. Капитан смотрел на башню: уж очень медленно поворачивается. А фашисты снова пошли. Град пуль осыпал мостовую, стены, обломки кирпича... И тогда открыл огонь танк. Первый же снаряд угодил в самую гущу немцев. За ним последовал второй, третий.
— За мной! — хрипло, но громко закричал капитан.
Над Берлинерштрассе разнеслось русское «ура!». Гитлеровцы попятились. Каких-нибудь десять метров не добежал капитан до проема, как что-то сильно толкнуло его в левое плечо. Он не удержался и упал. И тут же чьи-то сильные руки подхватили его.
— Ничего, ребята, — улыбнулся капитан, — бывало и похуже...
Он ощупал плечо, глянул на окровавленные пальцы.
— Не везет этой ключице, — проговорил он. — Не успела зажить и опять угораздило...
«Бывало и похуже»... Да разве на Одере было легче?.. Река освобождалась ото льда. Вода кружилась, подхватывала льдины, крушила их и мчала вдаль. Приказ был строг и краток: форсировать Одер, занять плацдарм. Держаться до прихода подкреплений.
Ночью ударили наши орудия, и батальон Кузнецова ринулся на штурм реки. Плыли на чем попало: на бревнах, досках, льдинах... Вгрызлись в каменистый берег и закрепились. В небо с шипением взвилась ракета. Плацдарм захвачен.
С этой минуты передышки не было. Немцы всполошились. Атака следовала за атакой. Особенно чувствительными были удары артиллерии.
— Я иду в первую роту, — коротко сказал комбат замполиту.
И когда гитлеровцы ринулись в очередную контратаку, на них снова обрушился артиллерийский удар. Солдаты первой роты прорвались в тыл к немцам, захватили батарею и прямой наводкой ударили по фашистским целям. Так приказал комбат, так и было сделано.
Отрезанный от своих полноводным Одером, батальон Кузнецова выдержал двадцать семь атак. В одну из ночей по наспех наведенному понтонному мосту перебрались на плацдарм шесть наших танков. Они привезли продукты, боеприпасы, врача и приказ: бесшумно сняться и выйти в тыл гитлеровцам. Несколько солдат в разных точках плацдарма вели беспрерывный огонь, делая вид, что батальон не ушел. На рассвете с нашего берега началась артподготовка. Через Одер рванулись основные силы. Немцы начали беспорядочно отступать. И тут по ним открыли огонь кузнецовцы. Три дня длился здесь бой...
2
Старший сержант милиции Николай Ермоленко пришел задолго до своего дежурства. Мурлыкая что-то под нос, достал из кобуры пистолет, повертел в руках, словно взвешивая, потом разобрал, прочистил, смазал. Но делал все как-то машинально, больше по привычке. А мысли, обгоняя друг друга, вертелись вокруг предстоящей операции. Нет, он не боялся, не трусил. С капитаном милиции Николаем Леонтьевичем Кузнецовым идти можно. Про выдержку капитана, про его хладнокровие в любых переделках старший сержант не раз слышал. Правда, преступник вооружен...
Почему-то вспомнилась давнишняя случайная встреча на Волге. Клева не было, и он хмуро смотрел, как набегали на берег волны. За этим занятием и застал его пожилой, небольшого роста рыболов. Появился он как-то неожиданно, шатал не по возрасту легко и быстро, отыскал камень, присел и стал готовить спиннинг.
— Ну как, молодой человек? — спросил он старшего сержанта, будто давно был с ним знаком. — Не берет?