— Что ж, займемся? — спросил Юргенс.
— Пожалуйста, — выразил готовность гость.
Оба они покинули зал и уселись за стол в кабинете.
Юргенс достал из сейфа кожаную папку, раскрыл ее и выложил на стол бумаги.
— Я думаю, что мы с вами основное учли? — спросил гость после знакомства с документами.
Юргенс кивнул головой.
Вечером к Юргенсу пришли Ожогин и Ризаматов. Юргенс, как и в тот давно прошедший день, когда впервые у него произошла встреча с Ожогиным, сидел в своем кресле, в глазу его поблескивал все тот же монокль.
Он внимательно посмотрел на спутника Ожогина — стройного, молодого Алима и заговорил на русском языке:
— Сколько вам лет?
Алим ответил.
— Когда и как вы попали в Германию?
Ризаматов назвал дату и рассказал заранее сочиненные «подробности» своего пленения. Говорить о том, что Алим летчик, конечно, было нельзя.
— У вас есть родственники в Узбекистане?
Хотя у Алима был только брат, он перечислил не менее десятка воображаемых родственников и добавил, что, возможно, кое-кого из них уже нет в живых.
Идя к Юргенсу, друзья заранее постарались учесть, на какие вопросы придется давать ответы, а поэтому Алим отвечал безо всякого смущения, четко, ясно и коротко.
Это понравилось Юргенсу. Он продолжал интересоваться биографическими данными Алима, образованием, профессией, принадлежностью к партии и комсомолу.
Его приятно удивило, когда вдруг Ризаматов на прямо поставленный вопрос не менее прямо ответил, что был раньше комсомольцем.
— Так... так... — сказал Юргенс. — Попрошу вас выйти...
Оставшись наедине с Ожогиным, Юргенс поинтересовался, какое мнение об Алиме сложилось у Никиты Родионовича. Тот сказал, что Ризаматов является человеком вполне подходящим для дела, которому служат и они.