— Пожалуйста. С утра летчики улетают в разведку. Или на бомбометание. На одном из самолетов устанавливается аэрофотоаппарат. Пленка у нас в ящиках, что в углу комнаты. Заметили?
— Да, да, обратил внимание.
— Аппараты эти всегда устанавливал сам капитан Егоров. Недавно застрелился…
— Я слышал. Говорят, из-за женщины…
— Нет, у него жена есть. Врач, в санчасти работает.
— Что же его заставило пустить себе пулю в лоб?
— Кто его знает… Несколько срывов было в фотоотделении. Началось это, еще когда к Днестру подходили. — И Маша замолчала.
Игнатьев не стал расспрашивать о Егорове, о срывах, начавшихся на подступах к Днестру. Он даже сделал вид, что самоубийство есть самоубийство, акт малодушия, что же о нем много толковать. Сказал:
— Пошли, Маша, дальше. Установил капитан Егоров аппараты, и что следует за этим?
— Летчики возвращаются с задания, мы снимаем кассеты, везем сюда проявлять. Делают это Косушков и Шаповал. Проявляют пленки и сушат. Потом Косушков печатает снимки. Если фильмов много, помогаю я. Миронов и Весенин составляют снимки перекрывающимися местами, получается маршрут полета. Тогда начинается дешифрирование. Тут все отдается в руки Весенина. От него зависит почти все: что обнаружит на снимках, то и есть данные разведки…
— А если он допустит ошибку?
— Смотря какую. Если пропустит огневые точки, могут поплатиться в пехоте или наши же летчики; пропустит, скажем, танки, особенно если замаскированные, немцам убытка нет — техника сохранится. А нам эту технику выбивать надо. Выбивать. Если неправильно смонтируют или фотосхему задержат, то весь труд насмарку.
— Да… Здорово. Спасибо, Маша. Немного светлее стало в голове. Ну, я пойду.
«Второе горячее место. Весенин… Неправильное дешифрирование — и пожалуйста: понапрасну летят бомбардировщики, зря бьет дальнобойная артиллерия. Нагоняй Егорову. Но только зачем все это Весенину? Спасов — с самого начала войны. Весенина знает тоже с той поры. Нет, что-то у меня ум за разум заходит. Пожалуй, самое верное — проверить, кто с какого времени в части. Не совпадут ли срывы с чьим-либо появлением…»
Игнатьев подшил свежий подворотничок, почистил сапоги бархоткой, прошел в общую комнату. Весенин сидел за столом, ворожил над фотосхемой. Игнатьев заглянул через плечо. На фотоснимках светлые и темные полосы, квадраты и прямоугольники, какая-то рябь…
— Скажите, Весенин, зачем вы обвели эти места тушью? — шепотом спросил Игнатьев.
Весенин задрал голову, поморщился, как от яркого солнца, сказал:
— Точки — это зенитные установки. А вот тут, неподалеку, — бензохранилища.
— Что это за полосы? И вот эти квадратики?
— Полосы — дороги, а кубики на них — автомашины. Видно, наши разбомбили мост, и, пока саперы налаживают переправу, машины ждут… Товарищ майор! Сообщите в штаб: в квадрате «Б-16» мост разрушен, там сейчас затор — автомашин десятка два… Могут послать парочку штурмовиков.