— Ну а другой вариант? — спросил Кувшинов.
— Другой? Тем же путём, только без встречи с хунхузами, если посчастливится.
— Я предпочитаю такой вариант, чтобы с хунхузами, но без Гоби, — продолжал Кувшинов, бывший моряк, не расстававшийся с тельняшкой. — Говорят, там здорово штормит, а штормы на суше мне что-то не по душе.
Да, и в марте Гоби была опасна. Ночные холода, свирепые поздние метели, вихри, разбивающие галькой ветровые стёкла автомобилей, — перспектива мрачная. Но иного выхода не было. Итак, выбран путь через Гоби.
В Пекине запаслись тёплой одеждой. Среди бесчисленных вывесок на китайском, английском, японском, французском языках внимание Владимира Урасова привлекла русская — «Галантерея Иванова».
Купили тёплое бельё, свитеры и хотели было уйти. Однако приказчик — пожилой китаец с рыжими тонкими усиками — всё не отпускал, пытаясь соблазнить неожиданных покупателей ещё чем-нибудь. Он говорил по-русски, но так, что о смысле сказанного приходилось лишь догадываться. Узнав, что приказчик это и есть сам хозяин «Иванов», Владимир удивился:
— Какой же вы Иванов, вы же китаец.
— Я клещеная, теперь я Иванова.
— Зачем крещёный?
— Пошлина не плати, вот зачема клещеная. Не оголчай китайская купеца Иванова, возьми халата тёплая, как лусская печика.
Взяли и халаты. После «галантереи Иванова» запаслись «сухим пайком» — свиными и куриными консервами, галетами, копчёной колбасой.
… Поезд плёлся до Калгана почти трое суток. В Калгане — советское консульство. Здесь пробыли дней пять, пока получили соответствующие визы и разыскали грузовик, наняли шофёра.
Местные власти дали дипкурьерам охрану — взвод кавалеристов: «Иначе в два счёта окажетесь в руках хунхузов».
Так в сопровождении конников и выехали из Калгана. Урасов, Кувшинов и Соснов тряслись в открытом кузове, на камышовых корзинах, в которых находилась диппочта. Сидели, тесно прижавшись друг к другу, подняв воротники, сжимая в руках винтовки. Оружие дали в Калгане китайцы: «Минует опасность — сдадите нашим кавалеристам».
Кувшинов принял оружие с вдохновением, привычно, словно никогда и не расставался с ним, сразу протёр затвор. Урасов взял винтовку спокойно, не выразив никаких чувств. Соснов спросил:
— Это хорошая винтовка?
— Первый сорт!
— Так возьми себе. У тебя будет сразу две хорошие винтовки.
Дело в том, что дипкурьеры забыли приобрести в дорогу перчатки. Руки сильно коченели, а тут ещё держи винтовку.
Морозный ветер бил то в спину, то в лицо. От его ледяного дыхания приходилось закрывать глаза. Чтобы отогреться, по очереди садились в кабину к шофёру Ли Чапу — он был молчалив, с обветренным лицом, по которому невозможно было определить возраст китайца. Ли Чан по-своему звал дипкурьеров: по цвету пальто. Ура-сова он называл «Голубой», Кувшинова — «Серый», Соснова — «Жёлтый». Когда дипкурьер садился в кабину, Ли Чан молча стаскивал с правой руки варежку, протягивал пассажиру и вёл машину одной левой рукой.
ebooksa