— Скажи, пожалуйста! Да вы там еще ученее, чем мы в Марселе!
— Нет, видишь ли… Надо было жить чем-нибудь, я и занял место директора сельской школы в Арканзасе.
— Как же ты справился?
— Я заставил больших учить маленьких, а сам слушал и учился; недели через три я умел читать и писать. Месяца через два я с помощью книг давал уроки, как и другие учителя.
— Ах, Барнет, как освежается сердце воспоминаниями старины! Я чувствую себя растроганным. Ничто не вызывает так на откровенность, как ловля удочкой. Мне кажется, этот шнурочек — проводник, по которому… Стой, клюет!.. Внимание, Барнет, полно болтать.
Ловким движением руки, как настоящий знаток, Барбассон придержал удочку и затем вытащил ее не сразу, как это сделал бы новичок, а потянул ее медленно, еле заметно, и не мог удержаться от крика торжества, когда на поверхности воды показалась чудная форель в пять-шесть фунтов. Спустить ее в сетку и поднять на борт было делом одной секунды. Это была превосходная рыба, с розоватой чешуей, темно-красной кожей, того нежного цвета, который напоминает луч солнца и так ценится гурманами.
Барнет вздохнул с сожалением.
— Вспомнил масло и приправы… Дьявольский обжора! — сказал Барбассон и вслед за этим крикнул своему другу:
— Обрати же внимание на свою удочку… Рыба уже клюнула и тащит поплавок под шлюпку.
Но заблуждение его продолжалось недолго; он остановился, выпучил глаза, раскрыл рот, и все лицо его приняло глупое выражение, как бы под влиянием какого-то непредвиденного удара…
Шлюпка двигалась медленно, почти незаметно, но двигалась — и это движение, придвинув ее к поплавку, заставило Барбассона подумать, будто поплавок, наоборот, двигался к ней, увлекаемый рыбой.
— Не шути только, Барнет, пожалуйста… Она действительно двигается? — пролепетал несчастный, близкий на этот раз к сумасшествию.
Барнет был не в состоянии отвечать; он хотел крикнуть, но крик застрял у него в горле… Замахав руками по воздуху, он тяжело рухнул на палубу. Падение друга привело Барбассона в себя; он инстинктивно бросился Барнету на помощь и, не соображая, что делает, окатил его водой; внезапное ощущение холода принесло обычные результаты, и Барнет, придя в сознание, начал с безумными видом бормотать:
— Это дьявол… Барбассон… дьявол преследует нас!
Эти слова во всех других случаях заставили бы провансальца расхохотаться, но в эту минуту он делал напрасные усилия, чтобы хоть как-нибудь собрать свои мысли… Перед его глазами совершался неопровержимый факт: шлюпка двигалась. Скорость ее постепенно увеличивалась, и винт все сильнее шумел в воде, оставляя позади себя длинную полосу пены… И действительно, мозг его в данную минуту не был способен дать какое бы то ни было объяснение. Только по прошествии нескольких минут Барбассон почувствовал, что кровь не так сильно приливает к его вискам и он может хоть немного привести свои мысли в порядок.
— Слушай, Барнет, — сказал он, — мы живем, однако, не в стране фей… будем рассуждать просто, как будто мы с тобой не на шлюпке, а видим ее, стоя на берегу.
— Будем рассуждать, хорошо, — пробормотал Барнет, который не совсем еще не оправился.
— Что бы мы сказали?
— Да, что бы мы сказали?
— Мы сказали бы, Барнет: если она двигается, то ее кто-то двигает.
ebooksa