— Твой друг снова сказал что-то? — спросил тхуг.
— Он говорит, что давно уже желал познакомиться с тобой.
— Мы виделись уже на Цейлоне.
— Да, но не так коротко… Тем не менее он сохранил воспоминание о тебе.
Барнет задыхался, но он обещал молчать, а потому воздерживался, так как и без того уже много сказал.
— Раз вы так настроены, мы, значит, сговоримся с вами. Я немногого буду просить у вас. Я хотел бы лишь посетить Нана-Сахиба в Нухурмуре, а так как принц меня не знает, мне пришла в голову счастливая мысль, что вы проведете меня к нему.
— Лучшего ты не мог придумать, мы — его друзья, — отвечал ему в тон провансалец. — Не желаешь ли, чтобы мы представили тебя Сердару?
— Сердара нет в Нухурмуре, он уехал на Цейлон.
— А, ты знаешь…
— Да, я знаю, что он отправился с приветствием к сэру Уильяму Брауну. Я сегодня же ночью послал дать ему знать об этом через курьера, который на шесть часов опередит его, чтобы его превосходительство мог приготовить достойный прием для него. Я так заинтересован в этом, что приказал своему зятю, Рам-Шудору, сопровождать Сердара.
— О, негодяй! — подумали Барнет и Барбассон, понявшие, какая ужасная истина скрывалась под этой холодной насмешкой.
— Сердар погиб! — прошептал Барнет с глубоким огорчением.
— Пока еще нет, — сказал ему Барбассон. — Сердара не так просто погубить.
— Вы что там говорите? — спросил Кишнайя.
— Мы советуемся с моим другом, можем ли мы взять на себя обязанность представить тебя Нана.
— И вы решили?
— Что мы настолько близки с принцем, что можем взять это на себя.
— Я ничего другого и не ожидал от вас.
— Эти люди смеются надо мной, — думал Кишнайя, — но я сейчас дам им понять, до чего могут довести их шутки, если они зайдут слишком далеко. И он продолжал:
— Я должен сообщить вам то, что сказал сегодня утром, среди тишины храма, оракул, говоривший от имени богини Кали: