ЧАСТЬ ПЯТАЯ
Тайны подземелий
I
«ДИАНА» ОЧЕНЬ БЫСТРО СОВЕРШИЛА СВОЙ переезд. По прошествии сорока восьми часов, — а даже самые лучшие суда тратят на это от пятидесяти шести до шестидесяти часов, — она к заходу солнца была уже вблизи Пуант-де-Галля, т. е. на другой день после своего отъезда из Гоа. Прибудь она получасом раньше, она могла бы войти в порт, теперь же ей предстояло провести ночь на море; после шестичасовой пушки фарватер становится недоступным из-за множества песчаных мелей, которыми он был усеян.
Тот, кому приходилось раньше общаться с Сердаром, не узнал бы его теперь; веселый, довольный, неистощимый говорун, он как будто начинал вести новую жизнь, и его друзья Нариндра и Рама, всегда видевшие его мрачным и сосредоточенным, удивлялись бы, конечно, такой радикальной перемене в его характере, если бы не знали горькой тайны его жизни, бывшей причиной его мрачного настроения, а также не были осведомлены о событиях, которые возвращали их другу его семью и объясняли его хорошее настроение.
Но не все еще было кончено и, как ни основательно был очищен горизонт, преданные люди видели на нем много черных точек, которые вполне оправдывали их беспокойство относительно последнего задуманного Сердаром предприятия. Они не испытывали ни малейшей боязни за себя; преданность их человеку, который пожертвовал собой ради борьбы за независимость их страны, доходила до полного забвения их собственных интересов и даже жизни, а потому личные моменты не имели ничего общего с той тревогой, которое внушало им будущее. Достаточно было какого-нибудь непредвиденного препятствия, чтобы случай отдал Сердара во власть его жестокого и беспощадного врага, ненависть которого еще более возросла после трагической дуэли, едва не стоившей ему жизни.
Как бы усилились их опасения, если бы они подозревали о той роли, которую негодяй Рам-Шудор согласился играть в этих событиях! Из-за великодушия своего характера и ловкости, с какой презренный играл свою роль, они приняли его сторону, когда скептик Барбассон выразил недоверие к этой комедии. Но всякий мог бы тут ошибиться: ни один факир, ни один индус, каким бы негодяем он ни был, не осмелится нарушить «страшную» клятву и тем самым попрать не только религиозные верования, но и все кастовые традиции, все понятия о чести своей страны. Один только тхуг способен на подобную вещь, а они не знали, что мнимый факир принадлежал к этой всеми презираемой касте. Власть клятвы над индусами всех каст такова, что Рам-Шудор наотрез отказался бы, если бы от него потребовали поклясться именем богини Кали, а если бы он произнес требуемую клятву, то ничто в мире, даже месть родных, не заставило бы его нарушить ее.
За некоторыми весьма редкими исключениями, примерами которых могут служить Рама и Нариндра, вопрос о чести в Индии является всего лишь формальностью; человек может быть честным или бесчестным в зависимости от клятвы, которую он произнес. Несмотря, однако, на то, что присущая им наблюдательность была усыплена, они чувствовали инстинктивное отвращение к Рам-Шудору, а потому были очень довольны, когда Сердар согласился взять его с собой вместо того, чтобы оставить в Нухурмуре, где он мог поддаться искушению (по их мнению, по крайней мере) и воспользоваться известной ему тайной, чтобы получить от англичан обещанную премию за поимку Сердара и Нана-Сахиба. Теперь же они могли следить за всеми его поступками и при малейшем подозрении обезвредить его.
Но оказалось, что в этом случае они столь же ошибались, сколь и были правы, ибо задуманный Кишнайей план был так ловко составлен, что представлял собой обоюдоострое оружие. Оставшись в Нухурмуре, Рам-Шудор предавал Нана-Сахиба, отправившись же на «Диане», он готовился предать Сердара. Нариндра и Рама не предвидели возможности первого факта; что касается второго, то, почувствовав недоверие, они выискивали доказательства его справедливости.
С тех пор как они покинули Гоа, недоверие их все более усиливалось. Кроме тощего тела ничто в Рам-Шудоре не напоминало факира. Люди этого сорта, воспитанные в походах, привыкшие к общению с брахманами, приобретают известного рода привычки, чего они не замечали в нем. Факиры совершают утром и вечером известные обряды, которые предписываются им религией; утром при восходе солнца и вечером при его заходе они простираются ниц, преклоняясь перед Индрой, богом света и огня; три раза в день они читают гимны Веды в честь своих предков, а всякое дело и всякий поступок в своей жизни сопровождают чтением мантр — заклинаний, призывающих на помощь добрых духов и отгоняющих злых. Ничего этого не исполнял Рам-Шудор; он был, по-видимому, так далек от всех перечисленных обычаев, что это на второй же день бросилось в глаза Раме и Нариндре, и они тотчас сообщили друг другу о своих подозрениях.
Одним словом, Рам-Шудор имел так мало общего с факирами, что не знал даже самых простых правил для исполнения взятой им на себя роли. Друзья пришли к этому заключению после двадцати четырех часов пребывания на борту, где все так тесно соприкасались друг с другом, что не имели возможности уединиться.
Но если Рам-Шудор — не факир, в чем нельзя было сомневаться, если он только выдал себя за такового, чтобы лучше скрыть свои намерения, то кого хотел он обмануть и в чью пользу совершал этот обман?
Эти вопросы Нариндра и Рама поставили друг другу на второй вечер, когда они, удалившись в каюту, делились своими впечатлениями. Первый вопрос был ясен: Рам-Шудор никого не мог иметь в виду кроме Сердара, по крайней мере на борту «Дианы». Только этот человек, который играл такую выдающуюся роль в войне за независимость и прославился своими подвигами, который приобрел множество врагов, с ожесточением преследовавших его, мог представлять интерес для предателя. Что касается второго — в чью пользу действует мнимый факир, то они также пришли к весьма точному логическому заключению, как показывают уже нам известные события.
Рам-Шудор, пойманный врасплох в Нухурмуре, еще тогда сознался, что он агент Кишнайи, а потому нетрудно было догадаться, в чью пользу действовал предводитель тхугов. Это мог быть только сэр Уильям Браун, губернатор Цейлона, который еще раньше пользовался услугами Кишнайи, чтобы завладеть Сердаром, когда последний был приговорен к смерти вместе с Нариндрой спасен Рамой-Модели и Ауджали.
Настойчивость, с которой Рам-Шудор просил Сердара взять его с собой, также указывала на его намерения. Накануне отъезда он мог незаметно пройти ночью через внутреннюю долину и явиться к предводителю тхугов, который, выбирая между Нана-Сахибом и Сердаром, поручил своему верному шпиону предать Сердара Уильяму Брауну, а сам намеревался воспользоваться отсутствием защитников и завладеть принцем.
Придя к такому заключению, друзья решили посвятить весь следующий день неустанному наблюдению за Рам-Шудором, не привлекая к себе его внимания. Решено было также предупредить Сердара и употребить все свое влияние на него, чтобы заставить его запереть мнимого факира на все время, пока не закончится экспедиция на Цейлон.
К уверенности в измене Рам-Шудора они пришли на основании своих рассуждений и близкого знакомства с нравами и обычаями настоящих факиров. Тем не менее они не скрывали от себя, что не так просто будет убедить великодушного Сердара, особенно если учесть, что сорок восемь часов тому назад они сами подтвердили правдивость слов Рам-Шудора, а с тех пор не случилось ни одного события, которое опровергло бы это мнение.
Надо было, следовательно, во что бы то ни стало добыть очевидный факт, указывающий на измену; без этого Сердар им не поверит. Между тем Рам-Шудору достаточно было переброситься двумя-тремя словами с одним из тех макуа, которые на своих пирогах окружают вновь приходящие суда, чтобы предупредить сэра Уильяма Брауна. Они были индусами и знали, как ловко, несмотря ни на какой надзор, переговариваются между собой туземцы.
Но как добыть этот факт? Они решили употребить для этого все силы своего ума. В их распоряжении был еще целый день, а за один день многое можно сделать.
Счастливая звезда Сердара снова всходила на горизонте, несмотря на то, что Барбассон мог опоздать и не приехать вовремя. Проницательности и чутья Нариндры и Рамы было достаточно, чтобы и на этот раз спасти его.
ebooksa