— Каким образом случилось, что вы вместо того, чтобы крейсировать у северной части острова, очутились у южной и как раз в ту минуту, когда мы прибыли к берегу?
— Очень просто, командир, — он всегда называл этим титулом Сердара, — очень просто. Вы должны помнить, что на ваше путешествие на Цейлон я всегда смотрел как на величайшее безумие, и никогда не одобрял его, простите меня за откровенность. И вот я сказал себе: так же верно, как дважды два четыре, что на их следы нападут и будут травить, как диких зверей.
— Так все действительно и случилось.
— Гм! Я был прав… а так как мне прекрасно известно топографическое расположение острова, то я сказал себе: смотри в оба, Шейх-Тоффель! Невозможно, чтобы друзья сели на шхуну в Манарском заливе. Им нет другого способа бежать, как скрыться в горах и джунглях на юге, где никто не осмелится их преследовать. Я и решил полавировать с южной стороны острова, надеясь мимоходом захватить вас.
— Что и случилось.
— И что доказывает, что я всегда прав. Не так ли, Барнет?
— Вы прямо-таки спасли нас, любезный капитан, — сказал Сердар. — Меня, признаться, мучили сомнения относительно удачи нашего путешествия по северным деревням, которые населены сингалами, нашими смертельными врагами.
— Главное, чтобы вы были здоровы и невредимы. Теперь, когда мы снова все вместе, в какую сторону поворачивать «Диану»?
— Вы знаете… на Коромандельский берег. Мы едем в Пондишери.
Огонь был уже разведен, чтобы идти под парами, так как дул встречный ветер.
— Готовься! Вперед!.. — крикнул Шейх-Тоффель. — Держи против ветра!
И «Диана», сделав оборот, отклонилась от первоначального курса, повернув против ветра, и на всех парах понеслась по направлению к индо-французскому городу.
Сердар готовился разыграть там великую партию, результатом которой в случае удачи должно было быть изгнание англичан из Индии и восстановление во всем его величии владычества Франции в этой стране. Голова его, само собой разумеется, была залогом этого предприятия, которое должно было закончиться похищением генерала Хейвлока; но он ни минуты не задумывался над этим, к жизни его привязывали лишь те обязанности, которые он дал себе слово исполнить. Из всех спутников его только Нариндра и Рама были посвящены в тайну; он боялся, что Барнет может проболтаться, и решил сообщить ему об этом в самую последнюю минуту, когда ему придется исполнять предназначенную ему роль. Что касается Шейха-Тоффеля-Барбассона, то он не так давно знал этого провансальца, чтобы иметь возможность составить себе правильное суждение об его внутренних качествах. Он мог не устоять против сильного искушения быть озолоченным с головы до ног англичанами, и так как все участие его в этом деле ограничивалось только тем, что он сообразно приказаниям Сердара должен был крейсировать на «Диане» в водах Пондишери, то Сердар не находил нужным подвергать его бесполезному испытанию. Никогда не следует без особо серьезных причин ставить человека в затруднительное положение, заставляя его выбирать между совестью и золотом; в большинстве случаев совесть стушевывается…
Погода стояла великолепная; поверхность моря была гладкая, как зеркало; все показывало, что «Диана» будет в Пондишери на другой день вечером, перед заходом солнца.
VII
ПОСЛЕ ТОГО КАК ФРАНЦИЯ ВЛАДЕЛА положительно всем Деканом со всем его населением в восемьдесят миллионов человек, тогда как Англия не имела в Индии ни одного дюйма земли, у нее в настоящее время остались в этой стране, живущей еще подвигами Дюплекса, Лабурдонне, маркиза Бюсси, Лалли-Толландаля, лишь второстепенные владения, которые греются на солнышке под отеческим покровительством ее знамени. Владения эти следующие: Пондишери и Карикал на Коромандельском берегу, Янам в Ориссе, Маэ на Малабарском берегу и несколько незначительных колоний в Бенгалии. Но по договору 1815 года французы не имеют права заниматься приготовлением опия, добычей соли и воздвигать укрепления в Пондишери; словом, французы живут во владениях у англичан, и дают им это чувствовать.
С самого начала великого восстания сипаев весь юг Индостана ждал с нетерпением сигнала Франции, чтобы примкнуть к этому восстанию; жители Пондишери поддерживали связи со всеми раджами, лишенными трона, и со всеми теми, кому англичане, назначив резидента, оставили лишь призрак власти. Все было готово. Губернатору достаточно было сказать одно-единственное слово: «Вперед!» — и все восемьдесят миллионов человек взялись бы за оружие с криком: «Да здравствует Франция!»
Полк морской пехоты, составлявший в то время гарнизон Пондишери, мог снабдить туземные войска достаточным количеством офицеров; офицеры высших чинов заняли места главнокомандующих, капитаны — бригадных генералов, поручики и подпоручики — полковников, прапорщики, командиры и все солдаты — капитанов. Не подумайте, что я повествую вам о вымышленном заговоре; он действительно существовал, если не удался, то по самым ничтожным причинам.
Но прошло семь месяцев со времени начала революции, а губернатор все еще не давал сигнала, ожидаемого с таким нетерпением. Де Рив-Нуармон, как звали губернатора, был человеком необыкновенной доброты и безупречной честности, но слабохарактерным и нерешительным. Он не мог своим авторитетом способствовать такому грандиозному плану, успех которого покрыл бы его неувядаемой славой, а неудача привела бы к расстрелу. В делах подобного рода не ждут ничьей поддержки и одобрения, а довольствуются в случае удачи одним успехом задуманного плана.
Нет сомнения в том, что французский губернатор, ставший во главе восстания в Декане и прогнавший англичан из Индии в ту минуту, когда Англия, истощенная войной в Крыму, не была в состоянии собрать даже двух тысяч солдат для отсылки их в Индию, получил бы во Франции всеобщую поддержку за свою смелость; правительство последней вынуждено было бы подчиниться ему и не только простить его, но выразить ему свое одобрение, поддержать его… Но для этого надо было добиться успеха, и без разрешения — да что я говорю? — несмотря на строгое запрещение со стороны своего правительства очертя голову принять участие в общей смуте.
ebooksa