Всю последующую неделю в Россморовских Башнях шло веселье и раньше полуночи никто не ложился спать. Два графа были натурами диаметрально противоположными, а потому, естественно, тотчас сдружились. Селлерс заявил по секрету, что Россмор самый необыкновенный человек, которого он когда-либо встречал; не человек, а истинная доброта в сгущенном виде, умеющий, однако, скрывать это обстоятельство от всех, кроме самых опытных знатоков человеческой души; не человек, а олицетворение мягкости, терпения и милосердия, сочетающихся, однако, со столь глубокой хитростью и с таким удивительным умением вести двойную игру, что многие умные люди могут прожить с ним века и даже не заподозрить наличие этих черт.
Наконец в Россморовских Башнях состоялась скромная свадьба, а не пышная — в английском посольстве, с полицией, пожарными командами и факельным шествием, устроенным Обществом трезвости, — как предлагал сначала один из графов. На свадьбе присутствовали художественная фирма и Бэрроу; приглашены были также жестянщик и Киска, но жестянщик заболел, а Киска за ним ухаживала, ибо они были помолвлены.
Селлерсы собирались ненадолго поехать в Англию вместе со своими новыми родственниками, но когда все собрались на вашингтонском вокзале и настало время садиться в поезд, полковника не оказалось на месте. Хокинс, который должен был сопровождать отъезжающих до Нью-Йорка, сказал, что объяснит все по дороге. Объяснение содержалось в письме, которое полковник вручил Хокинсу. Он обещал присоединиться к миссис Селлерс позже, в Англии. И далее сообщал:
«А истина, дорогой мой Хокинс, заключается в том, что вот только что, какой-нибудь час назад, у меня родилась необыкновенная идея, и я не могу отвлечься даже для того, чтобы попрощаться с моими близкими. Человек должен выполнять прежде всего свою главную обязанность, а потом уже все остальное; ей он должен отдавать себя со всею стремительностью и энергией, как бы это ни отражалось на его привязанностях или удобствах, А первейшая обязанность человека — блюсти свою честь: она должна быть незапятнанной. Моя же честь оказалась под угрозой. Уверившись в том, что будущее мое обеспечено и весьма солидно, я направил русскому царю письмо — быть может, преждевременно — с предложением купить Сибирь за весьма крупную сумму. С тех пор произошел один случай, который заставил меня насторожиться: метод, с помощью которого я предполагал добыть эти деньги (материализация, расширенная до бесконечности), не дает мне полной гарантии на успех — во всяком случае сейчас. Его Императорское величество может в любую минуту согласиться на мое предложение. Если это случится теперь, я окажусь в весьма затруднительном положении, проще говоря: финансово-несостоятельным. Я не смогу купить Сибирь. Это станет известно, и мой кредит будет подорван.
Последнее время я пережил немало мрачных часов, но сейчас солнце вновь засияло надо мной. Я увидел выход. Я смогу выполнить мои обязательства, и, думаю, мне не придется просить о продлении обусловленного срока. Моя новая великая идея — самая замечательная, какая когда-либо приходила мне в голову, — спасет меня, я убежден. Я немедленно отбываю в Сан-Франциско, чтобы проверить ее с помощью большого телескопа Лика. Как и все мои наиболее крупные изобретения и открытия, она основана на непререкаемых законах науки, проверенных практикой. Строить свои открытия на каких-то других основах было бы неразумно, ибо им нельзя доверять.
Словом, мне пришла в голову потрясающая идея, которая позволит менять климат на земле в зависимости от желания населения той или иной страны.
Иными словами, я буду делать климат по заказу — за наличные деньги или ценные бумаги, принимая в качестве частичной уплаты старый климат, на разумных, конечно, началах, — то есть в тех случаях, когда старый климат можно подновить с небольшими затратами и отдать во временное пользование бедным и отсталым странам, которые не имеют возможности заплатить за хороший климат и не гонятся за роскошествами, лишь бы пустить пыль в глаза. Мои изыскания убедили меня, что регулировать климат и по желанию выводить новые образцы вполне возможно. Больше того, я уверен, что это практиковалось и раньше, в доисторические времена, ныне забытыми и не числящимися в истории цивилизациями. Я всюду нахожу солидные доказательства того, что в прошлом люди искусственно распоряжались климатом. Возьми ледниковый период. Разве это произошло случайно? Никоим образом! Это было сделано за деньги. У меня есть тысяча фактов, с помощью которых можно это доказать, и когда-нибудь я их обнародую.
Я открою тебе в общих чертах мой замысел. Он заключается в том, чтобы использовать пятна на солнце, заставить их, понимаешь ли, работать на нас и употребить выделяемую ими гигантскую энергию на благую цель реорганизации нашего климата. Сейчас они являются лишь источниками беспокойств и неприятностей, порождают циклоны и всякие электрические бури, но как только они окажутся под разумным контролем человека, все это прекратится, и они будут приносить только пользу.
Я уже разработал план, согласно которому надеюсь и рассчитываю поставить солнечные пятна под полный и абсолютный контроль, а также подробно разработал метод, который позволит мне наладить коммерческую эксплуатацию пятен, но я не решаюсь пускаться в описание деталей, пока не получу патента на свою идею. Я надеюсь и рассчитываю продать право на торговлю погодой малым странам за сравнительно небольшую сумму; что же до великих держав, то я буду поставлять им добротный климат по особому прейскуранту, равно как и специальную погоду для коронаций, битв и прочих великих событий. Это предприятие принесет мне миллиарды: ведь для этого не понадобится сооружать дорогостоящие заводы, и я могу приступить к реализации моего плана через несколько дней, самое позднее — через несколько недель. Таким образом, я смогу заплатить наличными за Сибирь, как только она будет предоставлена в мое распоряжение, и, следовательно, спасу мою честь и не подорву кредит. В этом я убежден.
Мне бы хотелось, чтобы ты купил себе все необходимое и по получении моей телеграммы, — когда бы она ни пришла, днем или ночью, — немедленно выехал на север. Мне хотелось бы, чтобы ты прибрал к рукам все, что лежит к югу от Северного полюса, а также Гренландию и Исландию, пока их еще можно дешево купить. Я намерен передвинуть туда один из тропиков, а зону вечной мерзлоты перенести на экватор. В будущем году весь район Арктики будет продаваться как летний курорт, а то, что останется от старого климата, после того как я переделаю экватор, я намерен использовать, чтобы понизить температуру конкурирующих курортов. Думаю, я сообщил достаточно, чтобы ты мог постичь гигантский размах задуманного мною плана, а также то, как легко его выполнить и какие огромные выгоды он сулит. Я присоединюсь к вам, счастливцы, в Англии, как только распродам мои главные климаты и договорюсь с царем насчет Сибири.
А пока ждите от меня вестей. Через восемь дней мы будем очень далеко друг от друга, ибо я буду на берегу Тихого океана, а вы — далеко в Атлантическом, у берегов Англии. В этот день, если я буду жив, а мое великое открытие будет подтверждено и доказано, я пошлю вам приветствие, и посланец мой вручит вам его, где бы вы ни были, даже среди морских просторов, ибо я закрою солнечный диск, словно дымовой завесой, огромным пятном. По этому знаку вы поймете, что я приветствую вас, и скажете: «Малберри Селлерс через всю вселенную шлет нам свой поцелуй!»
Приложение
Непродолжительная, но сильная гроза отгремела над городом и постепенно затихала вдали. Хотя дождь прекратился уже с час тому назад, беспорядочные громады черных и рыжих туч, озаренных пронзительно багряным отсветом, еще нависали исполинскими глыбами над нелепыми и жалкими домишками, а вдали, высоко над подернутым дымкой хитросплетением низеньких черепичных кровель и печных труб, распростерлась мантия синевы, мертвенно-бледной, как кожа прокаженного, испещренная тускло-желтыми полосами и черными чумными пятнами, прорезаемая зигзагами еще вспыхивающих время от времени молний. Гром, по-прежнему громыхавший в душном, знойном воздухе, заставлял испуганных обитателей улицы сидеть по домам за закрытыми ставнями; и какими же убогими, притихшими, всеми покинутыми и смиренными, точно глупые подвыпившие бедняки, испытавшие на себе всю ярость летней бури, казались эти мокрые строения, стоявшие по обеим сторонам узкой кривой улочки, такой уродливой и в то же время живописной под раскинувшимся над нею гигантским балдахином неба. Дождевая вода еще уныло и монотонно капала с карнизов на разбитые плиты тротуара, образуя на них лужи или ручейками стекая в переполненные канавы, по которым, мрачно клокоча, бурные потоки мчались к реке.
(«Бронзовый Андроид». —
(«Канун пасхи в Керак-Моабе». —
Уже подкрадывались быстро наступающие зимою сумерки. Снова, как бы нехотя, мягкими хлопьями стал падать снег.
(«Фелисия». —
О, милосердные небеса! Весь запад от края и до края занялся ярким пламенем; миг — и земля заколебалась, словно содрогаясь от чудовищного залпа десяти тысяч артиллерийских орудий. Это было сигналом к пробуждению фурии; тысячи демонов завопили и завизжали, сонмы огненных змей заметались и озарили мрак.
Полил дождь; со страшным стоном пронесся ветер; слепя глаза, непрерывно засверкала молния; и удары грома слились в непрекращающийся гул, подобный грохоту восьмисот пушек под Геттисбергом. Бум! Бум! Бум! Это валятся на землю тополя. Взз! Взз! Взз! Это демон носится по долине, срывая все, вплоть до травинок. Трах! Трах! Трах! Это фурия вгоняет свои огненные стрелы в грудь земли.
(«Демон и фурия». —
ebooksa