– Нет, не приедет, – сказал Фабиус. – Имперский регент не может посещать частную резиденцию посла Республики, это нарушение этикета.
– Но его же еще не утвердил династический комитет.
– Пока не утвердил – и что с того? Да и мне нужно поговорить с ним лично. Поэтому мы поедем. Машина будет через полчаса, ты успеешь собраться?
– Да, думаю, успею, – грустно ответила она, поставив дрожащими пальцами стакан на стеклянный столик. – Я пойду переодеваться, если ты не возражаешь.
– Конечно, уже время…
Город казался призрачным миражом, погружающимся в тень вечера. Он, словно тонущий корабль, брошенный пассажирами и экипажем, продолжал дрейфовать во времени, не веря, что его судьба уже решена, и погибель его уже прописана в книге вечности.
Центральные улицы были завалены обрывками газет, мусором, досками, вывороченными из мостовой булыжниками. Кое-где на обочинах стояли перевернутые и сожженные дотла автомобили. На перекрестке их машина надолго встала, пропуская длинную пешую колону солдат в полевой форме, мрачно вышагивающих в неведомом направлении. И когда, наконец, они смогли проехать, на площади за ними увязалась обезумевшая лошадь с болтающимся полусорванным седлом. Она скакала рядом, пока шофер не прибавил газа, и животное, устав, не отстало.
Уже в самом центре города рядом с проспектом Благодарения встретились первые конные патрули и небольшой отряд полицейских, устроивших маленький лагерь и разжегших костер в дырявом мусорном контейнере прямо посреди улицы. Полицейские лежали на грудах тряпья, брошенных на мостовую, и пили из алюминиевых кружек дымящийся на холоде чай, нагретый тут же над огнем в котелке.
– Что это, Фабиус? – Арилла тронула мужа за локоть.
– Это? Что ты имеешь ввиду?
– Это Холленверд? Я не узнаю этот город, – ее пальцы обвили его руку.
– Ты испугалась звона разбитой тарелки? – сухо ответил Фабиус.
– Я не ожидала…, – она сбилась не закончив фразу.
– Не ожидала, что в Империи начнется хаос? – спросил он.
– Да… И что это произойдет так скоро.
– А ты думала, мы будем осыпать их розами?
– Нет, но…
– В тебе слишком много жалости. Когда ты начинаешь жалеть противника, он побеждает.
– Я не жалею, совсем не так!
– Жалеешь, – оборвал он, – И достаточно об этом.