Драйверы

Стоим. На какой-то дороге. Фары включены на ближний свет. Снежинки за окном в свете фар мельтешат. Ветерок небольшой, и тишина. Вокруг, как и прежде — полярная ночь. Справа лес, слева лес… Лес жидковатый, сквозь деревья виднеется пегий склон какой-то горки. Дорога не широкая — значит, не на трассе стоим, но явно и не в городе. Где мы? Где Борька? Где Ахмет?

Ау-у-у… Лю-ю-ди-и!

Вдруг неподалеку, почти рядом, заурчал мотор, и слева от «КамАЗа», почти впритирку к нему, прошла какая-то грузовая машина. Фургон, «зилок». Та-а-ак, уже интересно…

В этот момент открылась правая дверца, и показался Ахмет, затем открылась левая водительская дверца, и в кабину влез Борька. Значит, оба живы-здоровы. Ну, сейчас все и расскажут.

— Ну, Витька, я думал уже, что ты в анабиоз впал, — весело приветствовал меня Борис. — Спишь и спишь, как сурок. Мы уже товар сдали, сейчас за обратным грузом поедем. Здесь не очень далеко. Затаримся, и назад, в Питер. Половину рейса, считай, сделали.

— Это что — уже Мурманск, или еще не Мурманск? — я кивком головы указал на хилый лес у дороги.

— Это очень близко от Мурманска, дядя Витя — уточнил Ахмет. — Совсем недалеко. Мы в город не заезжаем — здесь товар сдаем. Ты долго спал, восемь часов…

— Долго!.. Разве восемь часов — это долго? Восемь часов сна — это как раз то, что мне нужно. Для нормальной жизни… — Лежа, я закурил «беломорину».

— Немецкому королю Фридриху всего три часа надо было, чтобы выспаться, а мне — ровно восемь. Я, конечно, могу и больше спать, но больше — для здоровья плохо: давление начинает шалить. А что же вы меня раньше не разбудили?

— А нафига? Спишь себе и спи, — сказал Борька. — Ахмет свои дела и сам обстряпал.

— Да, — согласился Ахмет. — Я уже все сделал. Когда мы подъезжали к Мурманску, то я позвонил покупателям. Остановились — я и позвонил с почты в какой-то деревне. Я им сказал, где мы находимся и где будем стоять с грузом. Они приехали на трех машинах с деньгами и уже ждали нас.

— Три машины с деньгами — это хорошо… — философски заметил я, затягиваясь дымом первой «беломорины».

— Э-э-э… Нет — просто на трех машинах, — засмеялся Ахмет. — Они перегрузили к себе из контейнера всю нашу «Зубровку». Несколько бутылок все-таки разбилось. Но совсем немножко — всего девять штук. Это нормально. Спишут.

— Ага, — сказал Борька, — пусть попробуют не списать. Девять бутылок… Да это, считай — ничего. На такой груз, знаешь, какой процент боя допускается?

— Знаю, Боря… Но я же и нам немножко взял. Совсем немножко — пятнадцать бутылок. Каждому по пять бутылок «Зубровки». Приедете домой, помоетесь в душе, сядете за стол и немножко выпивать будете… Так?

— Обязательно… Ты молодец, Ахмет, — похвалил гризлиподобный Борька тщедушного таджика. — Так держать! Ты к нам — с душой, а мы — к тебе… Жаль только, что Витюша наш практически не пьет, но мы его в беде не бросим, поможем по-товарищески. Так ведь, Витюша? — он повернул в мою сторону свою порядком потускневшую рожу.

Пегая щетина, мешки под глазами — тоже устал. Стареем, Боб, стареем… И то верно, как бы и не мальчики мы с ним уже, скоро по полтиннику стукнет. Давно под горочку катимся. Сначала кажется: ты молод и полон сил и лучшее впереди. Ан нет…

— В общем, Витек, вся операция по разгрузке ящиков с водярой заняла ровно час тридцать три минуты. Или около того. Контейнер пуст, как касса «МММ». Сейчас ждем представителей некой дружественной фирмы — будем железом грузиться, и назад.

— Не железом, а медью, — уточнил Ахмет. — Медным ломом.

— Конфискованным?.. И документы у тебя на этот лом тоже есть? Как и на водку? — поинтересовался я.