Им помогали силы Тьмы

Утро понедельника, 5 июня, прошло тихо. Очень немногие были в курсе, что это «Д минус 1». Но за ленчем офицеры шепотом передавали друг другу новость: в три часа окончательный инструктаж.

За последнюю неделю итальянская кампания как-то отодвинулась на второй план, никто уже не спорил о ней за столом, тут она сама о себе напомнила: было объявлено за ленчем, что генерал Александер, в конце концов, взял Рим. Сообщение это было встречено взрывом энтузиазма среди офицерства, с чувством долга и чисто британского достоинства поглощающего положенный ленч. Новости и вправду были замечательными, и Грегори особенно был рад за Александера, потому что в кулуарах служб при военном Кабинете «Алекс» был фаворитом и считался самым способным из нынешних британских военачальников. И это было счастливое предзнаменование, что его триумф пришелся на канун дня «Д».

До вечера того дня было проведено три часовых инструктажа, каждый для отдельной, но скоординированной с другими двумя операциями. Из Лондона прибыло высокое начальство: генерал-майор Кроуфорд, начальник оперативного командования Королевских ВВС, с ним вице-маршал авиации Холлингхерст из Генштаба. Полковник авиации Серплайс открыл официальный инструктаж, зачитав приказы генерала Эйзенхауэра и Главнокомандующего британскими ВВС сэра Трэффорда Лей-Мэллори. Затем, обрисовав обстановку в целом, он предложил генералу Гейлу изложить непосредственные задачи, поставленные перед его дивизией.

Генерал сказал присутствующим, что их задачей являются охрана и прикрытие левого фланга союзных армий. С этой целью будут проведены три высадки парашютного десанта к востоку от реки Орн. Поэтому непосредственной первоочередной их задачей является выведение из строя немецкой артиллерийской батареи, которая удерживает стратегическую точку обороны, держа под обстрелом линию побережья, где будет осуществлена высадка десанта. Один из первых отрядов парашютистов Должен совершить нападение на виллу и захватить машину, стоящую, по имеющимся сведениям, в гараже.

Два других отряда должны захватить близлежащие мосты в пяти милях от берега, один мост через Орн, другой — через идущий параллельно реке канал. Полевой штаб генерала будет располагаться посредине между этими двумя мостами. Он рассредоточит своих людей по всему району на запад, чтобы предотвратить возможный удар по флангу британских войск. И когда начнется наступление главных сил высадившегося с моря десанта, он будет сражаться с противником, защищенный с тыла двойной водной преградой.

Грегори слушал генерала и удивлялся новому для него ощущению, что все это всерьез, это не лекция в академии, не заготовка — это сама жизнь. Через несколько минут это ощущение еще больше усилилось, когда генерал сказал, что двадцать первая танковая дивизия немцев скоро пойдет на них и что ему поэтому понадобится каждое противотанковое орудие, которое он сумеет посадить на планере в Нормандии. И, будто это только что пришло ему в голову, прибавил:

— Речь идет о завтрашних боях.

Все собравшиеся оценили его юмор по достоинству.

Вечером в столовой Грегори внимательно приглядывался к юным лицам офицеров и солдат. Все они были возбуждены, радостны и веселы. И никто, кажется, не осознавал, что это, быть может, последний ужин в их жизни. Грегори представил себе, насколько бы были горды их родители, если бы они увидели своих сыновей в этот момент.

Перед отъездом из Лондона он совершил набег на погребок сэра Пеллинора — разумеется, с ведома последнего — и привез с собой несколько бутылок одного из лучших рейнвейнов. Теперь, по его предложению, генерал Гейл пригласил генерал-майора Кроуфорда, вице-маршала авиации Холлингхерста, командира авиационного крыла Макнамару и адъютанта Гейла помочь распить эти бутылки за успех союзников.

Они пили чудесное вино, разговаривали о предстоящей битве, но мысли Грегори блуждали совсем в другом месте. Он вспоминал, как Малаку угощал его у себя в замке таким же тонким рейнвейном в первую ночь их в Сассене. Они тогда тоже пили за победу и за поражение Германии в войне. И тут он снова мысленно увидел Малаку.

Оккультист и Тарик были в той же охотничьей заимке посреди болот и, по всей видимости, успели обжить новое пристанище. Чернокнижник, оказывается, не забыл в спешке прихватить свой астрологический инструментарий и сейчас сидел над расчетами. Присутствовал в комнате и третий человек: высокий, худой мужчина с интеллигентным лицом, одетый в грубый крестьянский костюм. Едва только Малаку почувствовал невидимое присутствие Грегори, он прервал работу и сообщил, что в данный момент ему опасность не грозит, а молодой человек в комнате — польский инженер, который тоже скрывается от нацистов.

В десять вечера в столовую пришел полковник авиации Серплайс и увел Грегори с собой. Сперва они проехали на машине, проверяя, все ли готово на аэродроме к началу операции, и остались довольны состоянием боеготовности людей и машин, затем заглянули в командно-диспетчерский пункт аэродрома, к которому должен был выруливать каждый самолет перед получением разрешения на взлет.

Ровно в двадцать три часа три минуты первый самолет поднялся в воздух, вслед за которым стартовали в неизвестность с тридцатисекундными интервалами один за другим остальные. Подполковник (командир авиационного крыла), стоявший рядом с Грегори, отмечал их взлеты по хронометру, и ни один самолет не выбился из графика ни на одну долю секунды.

Наступил небольшой перерыв, после которого должна была вылететь вторая волна. В этот интервал прилетел лично главнокомандующий ВВС главный маршал авиации сэр Трэффорд Лей-Мэллори, чтобы узнать, как идут дела. Ознакомившись с обстановкой, сэр Трэффорд Лей-Мэллори полетел дальше, чтобы провести инспекцию в других частях и соединениях ВВС.

Наступила полночь, но для Грегори она как-то не ассоциировалась с началом долгожданного дня «Д». Для него и для всех людей вокруг этот день начался уже несколько часов назад. В компании Серплайса он пошел пешком к генеральскому планеру, чтобы провести оставшиеся три четверти часа в обществе генерала с пользой для дела — сбора материала для своего репортажа. Тот недавно вернулся из палаточного лагеря, где пил доброе пиво со своими солдатами и летчиками, и в отдалении еще слышались их славословия и здравицы в честь генерала. Но добрый английский эль не очень помог разрядить обстановку гнетущего ожидания, поэтому Грегори предпринял попытку испытать на окружающих другое проверенное средство: начал рассказывать похабные анекдоты. Народ оживился, кто-то знал и другие истории, короче — помогло. Генерал сейчас выглядел более массивной фигурой, чем обычно, поскольку карманы куртки индивидуального пошива оттопыривались от множества карт и доброй дюжины всяких необходимых ему после посадки во Франции предметов. Из-под куртки выглядывали светло-серые галифе.

Еще немного поболтав, Грегори возвратился вместе с Серплайсом на контрольно-диспетчерский пункт аэродрома. Подали сигнал разрешения на вылет, и двадцать пять планеров, которых вели на буксире «Альбемарли», начали движение по взлетной полосе. Самым первым взлетал самолет Макнамары, на борту которого стояла латинская буква S, что означало Sugar (сахар), а за ним на буксире поднялся Ричард I со своим личным штабом. Один за другим, четко, как по будильнику — один самолет с планером в минуту — они поднимались в воздух и исчезали в ночном небе.

Пришло время возвращаться самолетам из первой волны, поэтому Грегори и командир авиационной станции поспешили в комнату для инструктажа, сгорая от нетерпения узнать, все ли прошло гладко. После некоторого ожидания прибежал первый возвратившийся пилот и доложил, что, несмотря на плохие погодные условия, он сбросил своих парашютистов в точности над указанным ему местом в семнадцать с половиной минут пополуночи. Но выглядел он невеселым, а когда Серплайс поинтересовался о причинах его дурного настроения, сказал:

— Если честно, сэр, то я разочарован — все как на наших бесчисленных тренировочных полетах здесь: полная темень, никаких зениток, ни зги не видать и азарта никакого. Просто даже и не верится, что ты каким-то боком причастен к открытию Второго фронта.

Но для Грегори такая его оценка звучала подобно музыке — ведь это означало, что его друзья-приятели из управления по введению противника в заблуждение постарались на славу. Противник не знал ни точной даты, ни места ожидавшегося десанта. Генералу Монтгомери несказанно повезло, ему даровано было такое, о чем мечтают все главнокомандующие на свете: полная тактическая внезапность нанесения удара. Потери союзников в течение нескольких часов будут составлять лишь незначительную толику от того, какими бы они стали, располагай немцы такими сведениями.