Над материком еще прочно держалась ночь, за спиной занимался день. Рассвет на огромном расстоянии с севера на юг вкрадчиво подбирался к кромке материка.
«Что ж, — думал он, — никакой трагедии, рано или поздно все спускаются на землю».
Он сидел в кресле второго пилота, погруженный в раздумья, самолет устойчиво шел на автопилоте, экипаж коротал время.
Впоследствии Лукашину казалось, что он дремал, когда в шлемофонах неожиданно послышался озабоченный голос прапорщика-стрелка:
— Командир, что-то у нас с правым движком!
Все быстро повернули головы: правый двигатель дымился, черный дым таял в бледном размытом свете раннего утра.
Майор и Лукашин тотчас вскинули головы и одновременно глянули вверх: на среднем щитке над проходом, рядом с панелью топливной автоматики находились контрольные лампы пожарной сигнализации. И сразу, на глазах, словно от их взглядов, на силуэтной схеме зажглась лампа.
Горел правый двигатель. Майор действовал быстрее, чем Лукашин успел подумать:
— РУД на стоп! — скомандовал командир экипажа, и Лукашин левой рукой быстро отвел сектор газа до упора назад, отключив правый двигатель. Обесточить сеть!
Едва они вырубили ток, сработал пожарный автомат, выбросивший в горящий двигатель пену из трех баллонов.
Лукашин и первый пилот напряженно смотрели на сигнальную лампу, никто из экипажа не проронил ни слова. Контрольная лампа продолжала гореть.
Они еще не верили до конца в то, что произошло: обычный учебный полет внезапно превратился в смертельную опасность. К этому трудно было привыкнуть, в голове не укладывалось.
Быстро, без раздумий они сделали то, что полагалось, но сами еще не верили, что это всерьез: слишком неожиданно все случилось.
Да, в глубине души каждый из них не верил, что это всерьез, хотя надеяться, что как-нибудь обойдется, было нельзя: они летели на горящей цистерне с горючим. И все же они надеялись — все вместе и каждый порознь.
Внешне майор выглядел спокойным. Он посматривал то на секундомер, то на сигнальную лампу: вторую очередь противопожарной системы нужно было включать вручную через двадцать пять секунд после первой, и майор следил, чтобы не прозевать. Наконец, правой рукой он быстро нажал кнопку на панели в проходе между сиденьями: в двигатель пошла пена из оставшихся трех баллонов.
Экипаж терпеливо ждал, пока пена окажет действие, но пожар продолжался, контрольная лампа по-прежнему горела.
— Сигнал бедствия, — напомнил Лукашин первому пилоту.
— Знаю, — неохотно ответил майор: всем казалось, пока сигнал бедствия не подан, еще есть надежда.
Майор ждал, не двигался, было похоже, он забыл, что делать, и мучительно пытается вспомнить; наконец, он резко, с досадой подбросил указательным пальцем тумблер на щитке системы опознавания, расположенном слева от него на борту: теперь на экранах локаторов, просматривающих небо, рядом с меткой от самолета должна была появиться вторая метка, означающая, что самолет терпит бедствие.
— Командир, надо прыгать, — сказал Лукашин.